– Ладно, – прервал спор Владимиров. – Это уже от нас не зависит. Вы как хотите, а я выйду на крыльцо подышать свежим воздухом.
День уже давно угас, кругом стояла настороженная тишина. И только из города доносились время от времени глухие звуки, похожие на удары гигантского молота. Виднелись костры: там днём и ночью шло восстановление здание китайской оперы, разрушенное японской бомбёжкой летом 1941 года.
Невольно мысли Владимирова снова вернули его к событиям последних дней и к тому, что происходит в руководстве Особого района. Для себя он условно разделил всё руководство на три группы: одна во главе с Мао Цзэдуном, Кан Шэном и Лю Шаоци, другая во главе с Ван Мином, Бо Гу и Ло Фу, которую Мао и Кан Шэн окрестили «московской», и третья во главе с Чжу Дэ, Ван Цзясяном и Чэнь Юнем. И у всех своя позиция, свои взгляды на переговоры с Гоминьданом. И свести их вместе было практически невозможно.
Владимиров собрался уже идти в дом, когда вдруг увидел въехавшего во двор на лошади человека. Присмотрелся и к великому своему удивлению узнал в нём Сяо Ли.
Сяо Ли тоже увидел Владимирова, сошёл с лошади и заторопился к нему.
– …А я ехал и думал, как вас вызвать из дома… – заговорил он торопливо и оглядываясь по сторонам. – Мне нельзя появляться у вас…
Первая мысль, которая пришла Владимирову в голову была: произошло что-то серьёзное. Иначе зачем бы Сяо Ли ехать сюда, да ещё ночью.
Сяо Ли снова огляделся по сторонам.
– После вашего ухода, – заговорил он тихо, – у товарища председателя был товарищ Кан Шэн. Вернулся он к себе очень злой. Ругал всех и грозился кому-то отрезать голову. Я стоял за дверью и всё слышал… А потом он сказал, что товарищ Мао Цзэдун скорее умрёт, чем долетит до Чунцина…
– А кто был у Кан Шэна? – спроси Владимиров.
– Его заместитель Ли Кэ-вун…
Сны Владимирову снились редко, и, проснувшись утром, как правило, он уже не помнил, о чём они были. Но на этот раз он словно наяву увидел во сне Марию. Они вдвоём шли по какой-то незнакомый московской улице, держась за руки, и со всех сторон на них с удивлением смотрели прохожие. На Марии было её любимая ситцевое платье в горошек, и она всё время куда-то торопила его.
И вдруг он потерял её, и улица оказалось вовсе безлюдной…
Владимиров проснулся, с трудом приходя в себя. Немного полежал с открытыми глазами, затем достал из-под подушки электрические фонарик, включил и посмотрел на часы. Было половина первого ночи. Полежал ещё немного, но сон как рукой сняло. Владимиров встал, оделся и направился в радиоузел, где должен был дежурить Риммар. Однако вместо Риммара увидел Долматова.
– А где Николай? – спросил он.
– Попросил подменить… – ответил Долматов.
Ответ Долматова почему-то насторожил Владимирова.
– Ну я понимаю, Леонид Васильевич, что он попросил подменить. А где он? – повторил свой вопрос Владимиров.
Долматов слегка замялся.
– Ну как тебе сказать… В общем Су Фи приехала…
Объяснение Долматова показалось Владимиру столь же нелепым, как и появление среди ночи Су Фи.
– Леонид Васильевич, ну как ты мог?.. А если что-нибудь случиться с ним?..
– Не случится, – спокойно заверил тот. – Они во дворе и под негласным присмотром Алеева.
Владимиров укоризненно качнул головой.
– Детский сад какой-то… – недовольно буркнул он. – Ну ладно… Что тут у тебя? – уже примирительно спросил он. Взял журнал записи радиопередач и стал про себя читать. Токийское радио сообщило о боях в районе Суньяна. Британское агентство «Рейтор» – об убийстве в польском Кракове начальника гестапо полковника Гасслера. Американские радиостанции сообщали о боях на Тихом океане и в районе Средиземноморья. Здесь был разгромлен конвой союзников, который шёл на Мальту. Союзники потеряли авианосец «Игл» и пять транспортных судов. Были повреждены крейсера «Нигерия», «Кения», «Каир», авианосец «Индомитэбл» и эсминец «Форсайт». И уже в конце было записано сообщение Совинформбюро о затяжных боях на Кубани и на Волге. И о награждении орденом Красной Звезды за мужество и героизм, проявленные в боях на Дону, лейтенанта Питера Диккенса, правнука английского писателя Диккенса.
