Читать онлайн Анастасия Бондаренко - Под солнцем правды

Под солнцем правды

Глава 1

– Доброе утро, Эмбер, – её голос как всегда оглушающе безжизненный.

Я поднимаю глаза. Сияющее, спокойное лицо. Фарфоровое, матовое, ни капли румянца или мягкого сияния хайлайтера. Мама выглядит как всегда безупречно – макияж самой дорогой косметикой словно с обложки журнала. Медные волосы ровным блестящим полотном спускаются на плечи и спину, прикрывая серый твидовый пиджак Валентино.

– Привет, – кивок в ответ получился излишне сухим и холодным. Никаких эмоций – мне бы хотелось думать, что я больше на них не способна, но это не так. Это лишь пауза безразличия, небольшая передышка.

Я подхожу к дымящемуся кофейнику и небрежно лью его содержимое в маленькую фарфоровую чашечку. Немного сливок, и почти черная жидкость начинает нехотя светлеть. Яблоко из вазы крупное, гладкое, до скрипа натертое воском. Я чуть надавливаю на кожуру пальцами, но она не поддается – всё такая же твёрдая. Я невольно перевожу глаза на мать. Идеальная картинка. Внутри камень. Усмехаюсь про себя и сажусь за стол.

– Поешь нормально, Эмбер, или ты хочешь испортить желудок? – мама раздраженно качает головой, так, словно я прошлась в грязных ботинках по её белоснежному ковру в гостиной. Почти не смотрит на меня. Не заслуживаю.

Я медленно киваю и встаю. Хорошо, если ей так хочется. Среди десятка контейнеров с паровыми овощами я нахожу давно забытый, но всё ещё свежий клубничный йогурт без сахара, и засыпаю в него мюсли. Сажусь обратно за стол. Мы обе молчим, но беспокоит это очевидно меня одну.

– Сегодня ужинаем с Генри в Парадайз, – ни намека на вопрос, на интерес к наличию моих собственных планов. Какие могут быть планы? Моя жизнь полностью подчинена ей и её желаниям. Я пожимаю плечами. Переживем. Всего лишь ужин. Мне приходилось терпеть его дольше. – Последний учебный день, – продолжает она, увлеченно набирая сообщение на экране смартфона. Аккуратные темно-бордовые ногти четко отбивают дробь по стеклу. – Привези мне листок с оценками.

– Ты можешь посмотреть его дома.

Мама поднимает подкрашенные брови. Угрожающе затихает, словно кобра, но удара не происходит.

– Завтра танцы, я могу пойти? – мой следующий шаг необдуманный, жалкий. Так быстро переключаться было нельзя.

– Мне помнится, ты уже купила билет?

Я растерянно замираю. Откуда ей известно?

– Да, но…

Мама снисходительно улыбается, мне даже кажется, что на долю секунды её лицо долгожданно смягчается.

– Тебе нужно платье?

– Нет, я надену с осеннего бала.

Мама закатывает глаза, словно только что услышала самую неразумную вещь в жизни. Как всегда из моих уст.

– Ты не выйдешь в одном и том же дважды. Съезди завтра в магазин.

Она поднимается из-за стола и подходит ко мне. Слишком близко. Опасно. Пальцами она пробегается по моему затылку, отчего я с ног до головы покрываюсь мурашками.

– Выпрямленные волосы тебе идут. Смотрится благородно.

Я еле сдерживаю себя, чтобы не закатить глаза. Она моет свою кружку, после чего забирает и мою грязную посуду. Я встаю и робко смотрю в её сторону, выжидая, что она сейчас скажет. На поражение?

– Я поехала, – наконец выдавливаю я, пытаясь привлечь хоть немного её внимания.

– Будь умницей, – она наконец поворачивается, но взгляд её все такой же пустой и холодный.

– Как всегда? – я долго смотрю на неё, жалко пытаясь выпросить драгоценные крупицы признания.

На её лице появляется слабая насмешливая улыбка. Она благородно молчит.

– Увидимся после обеда, – мама заносит руку, словно хочет вновь коснуться моих волос.

Я замираю. Её пальцы ледяные, едва касаются моей шеи, но мама быстро убирает руку и расплывается в натянутой улыбке. Пластиковой, совсем не натуральной – той, с которой не смотрят на дочерей. Я еле слышно вздыхаю и, стараясь как можно лучше скрыть своё разочарование, выхожу из дома.

В младшей школе уже начались каникулы, из разных двориков то и дело доносились радостные детские визги. Я осматриваюсь – время было совсем раннее, но это не мешало ребятишкам собираться на задних дворах или во всю рассекать по улице на велосипедах. Я невольно улыбаюсь и опускаюсь в машину. Салон тёплый, а воздух спертый и душный. Я спешу включить кондиционер и отъезжаю от дома. Рыжая макушка мамы мелькает в окне, и я надеюсь, что она подошла туда, чтобы меня проводить.

Гнать от себя мысли о наших отношениях каждый раз всё труднее и труднее. Как бы я не пыталась утаить, запрятать, закопать – всё тщетно. Казалось, ещё одно такое утро и я упаду замертво. За все шестнадцать лет жизни я должна была привыкнуть, но тонкие ниточки надежды всё ещё коварно оплетали моё сердце. Каждое её слово – удар. Предложение – выстрел.

Дорога до школы быстрая и унылая, для такого чопорного места точно можно было выбрать экстерьер получше. Серые кирпичные стены выглядели холодно, угнетающе, словно скрывали за собой не частное учебное заведение, а детскую колонию. Я останавливаю машину около входа и тяжело выдыхаю. Настроиться было трудно. Мысль о том, что этот день последний, обнадеживала не так сильно, как хотелось.

За три года это место не стало для меня родным и любимым. Окружение из избалованных детей состоятельных родителей не самым благотворным образом влияло на развитие личности. Образование здесь давали качественное, под стать чекам, которые каждые полгода выписывались бизнесменами, политиками и судьями. Но находиться тут казалось сущей пыткой, и огромный багаж знаний уравновешивался ощущением того, что от общения с одноклассниками безусловно можно отупеть.

Я спешу выйти из авто и тут же встречаю Агнес. Точеная фигурка, летнее розовое платьице в цветочек и долгий шлейф ванильных французских духов. Она была как всегда в приподнятом настроении и с тяжелой сумкой учебников на плече. Из всех учащихся она определенно имела большую тягу к знаниям.

– Привет, – её писк чуть режет слух, и девушка привычно бросается ко мне на шею. Теплые, искренние объятия. Я обнимаю её в ответ и качаю головой, с каплей удовольствия, совсем без стеснения – Доброе утро.

Она отстраняется и широко улыбается, потряхивая золотистыми кудряшками, берет меня за руку и начинает настойчиво тянуть ко входу в здание.

Подруги. Наверное, всё же слишком громкое определение. Из всего моего школьного окружения Агнес, очевидно, выделялась. Она была умной, веселой, трудолюбивой, внушала доверие и даже немного нравилась маме. Мы начали общаться лишь потому, что в этом году она была новенькой и директор школы навесила на меня ответственность за девушку, которая тут же увидела во мне верное плечо. Агнес уже в первый день без умолку рассказывала мне о своей прошлой жизни в Спрингфилде, политической деятельности её родителей и о том, как тяжело ей дался переезд. Слушать я умею, именно поэтому она мне доверилась. Обратного я сказать не могла. Она была классной, правда классной, но я была обязана сохранять дистанцию и держать все эмоции внутри. По словам матери это было что-то естественное, но при этом крайне необходимое. «Не показывай слабости, Эмберли. Люди запомнят и обязательно ударят туда больнее всего.»

– Мы с родителями ездили на шопинг вчера вечером и купили мне такое обалденное платье на танцы. Я уверена, Люк будет в полном восторге, – её улыбка, кажется, была способна осветить всю парковку.

Я молча улыбаюсь и сжимаю её загорелые плечи.

– Ты в любом платье красавица.

– А ты решила, в чем пойдешь?

– Мама сказала, что на люди в старом нельзя, поэтому… да, меня ждет магазин, полный кружевных розовых платьев, – я не уверена, что Агнес способна была различить в моём голосе недовольство.

Она лишь беспечно отмахивается и поближе притягивает меня к себе, словно боялась, что я могу куда-то от неё сбежать.

– Твоя мама отведёт тебя в лучший бутик Чикаго. Я жду показ мод, скидывай мне каждое.

– Не сегодня, мы ужинаем с Генри.

От одной мысли о мужчине меня передергивает, и я на мгновение опускаю голову. Из всех ухажеров, которых мама могла выбрать, ей достался он – помесь козла и обезьяны. И если внешне он был вылитый Ален Делон, то о безупречности его моральных качеств можно было поспорить.

Весь день пролетел незаметно. Кабинеты сменялись, как и лица, я смиренно ждала часа, когда отсюда можно будет уйти. Тренировка в бассейне посреди дня освежила мысли. Я была одна – вся команда закончила заниматься ещё на прошлой неделе. Я и прохладный бассейн. Кожа спешно покрылась мурашками, но я всё же заставила себя тридцать раз пересечь бассейн. Тренировка интенсивная, мышцы горят. Мама была бы довольна. Последний урок, казалось, тянулся больше, чем четыре вместе взятые, но для английского это было простительно – мисс Коллинз была моей любимой учительницей.

Ей было в районе тридцати пяти. Всегда солнечная и теплая, она заставляла каждого ученика почувствовать себя особенным и всерьез поверить в собственную уникальность. Я была далека от поэзии, и выражение чувств в письме словно было совсем не моим вариантом. Но курс прошел и оставил в моей голове сильный отпечаток. Я усвоила две вещи: 1) американская литература была бы ничтожной без женщин; 2) оказывается, даже я не такая бездарность. Звонок звенит, и волна облегчения прокатывается по классу. Все вскакивают с мест и спешат туда, на волю, я же, пропустив бурный поток учеников, с улыбкой останавливаюсь около стола мисс Коллинз. Публичное признание мне было чуждо. Это тоже эмоции, тоже слабость.

– Это вам. Спасибо вам большое за курс, я буду скучать, – я протягиваю ей коробку марципана – бог знает, была ли она единственным на свете человеком, который в открытую признавался в любви к этому продукту. Улыбаюсь слабо, с опаской. Я совсем не могла быть уверенной в том, что она разделяет мои чувства.

Женщина вскакивает с места, роняя на пол свои солнечные очки, и с теплой признательной улыбкой покачивает головой. Красная помада и темное каре – новый образ, который женщина решила попробовать под конец учебного года, словно совсем не сочетался с её мягкой участливой натурой.

– Солнышко, я тоже буду скучать по такой активной и умненькой ученице, – она без спроса притягивает меня к себе и прижимает мою голову к своему плечу. В нос врезается запах розы и бергамота, женщина теплыми ладонями гладит меня по спине. – У тебя всё получится, детка.

Я заставляю себя отстраниться, потому что ещё немного и этот момент станет самым позорным в моей жизни. В носу уже предательски щиплет, и я еле сдерживаюсь от того, чтобы не заплакать. Признание. Безусловная вера. Это было что-то такое недостижимое, что, коснувшись этого кончиками пальцев, непременно захочется ещё и ещё. Это было непозволительной роскошью, экзотическим продуктом. Я не знала, где его искать.

Я выдавливаю улыбку и молча машу ей, после чего выхожу из кабинета. В уже пустых коридорах душно и жутко тихо, воздух сдавливает грудь, и кажется, что дышать глубоко здесь было невозможно. Я выскальзываю на улицу, но там ситуация казалась не лучше. Проведи я здесь пару лишних минут, головная боль и кровь из носа была бы обеспечена.

– Так-так, – раздается ехидный смешок, и горячая рука хватает меня за запястье, врезаясь острыми ногтями прямо в кожу.

В один миг я оказываюсь прижатой к горячей каменной стене. Перекошенное от злости лицо Розали Бланш сияло в полуметре от меня. Встречу нельзя было назвать приятной, особенно из-за недавнего конфликта. Её парню, капитану мужской команды по плаванию, стоило лишь перекинуться со мной парой вежливых фраз и всё. Война началась.