Гибель солдат всегда оставляла тяжелые зарубки в душе Николая Ивановича, и за годы службы их накопилось немало. Ведь был еще и Афган, где обстановка была и покруче. Хотя, если откровенно, то тут не легче, а кое в чем и поотвратительней. Враг бьет исподтишка, и как он это сделает, с какой стороны куснет, на какую хитрость пойдет, – попробуй угадать?
Сзади неслышно подошел майор Гокошвили. Родился и вырос офицер в Грузии и был прекрасным альпинистом, покорившим не одну вершину, ходить он мог практически бесшумно. Человеком Арсен Зарубович был деликатным и прекрасно понимал, как скорбит командир, мысленно прощаясь с погибшими.
Агейченков обернулся и, увидев рядом стоящего офицера, грустно усмехнулся. Гокошвили всегда верен себе: человек он чуткий.
– Здравствуй, Армен Зурабович, – протянул он ему руку. – Вот и снова у нас потери, – сказал печально, кивая на взгорок. – И сколько же это будет продолжаться?
Вопрос был, конечно, риторический. Первая комендатура, как, впрочем, и остальные две, при всем желании не могла пока обеспечить полной безопасности даже прилегающего к ней участка Аргунского ущелья. Агейченков прекрасно знал об этом.
– Наш наряд тут недавно шел, понимаешь! – словно оправдываясь, пробормотал Гокошвили. – Все чисто было! Черт его маму знает, когда эти бандюги появились?
– А они за твоими нарядами следят, ведут их, – горько усмехнулся Агейченков. – Знают же прекрасно, где и когда они пройдут.
– Но мы и не можем вести патрулирование целыми сутками! Народу и кушать надо, и отдохнуть, понимаешь!
– Вся беда в том, дорогой комендант номер один, и я не раз об этом говорил, что вы ходите по одним и тем же маршрутам и в строго определенное время.
– Горы кругом, понимаешь! – всплеснул руками Гокошвили. – Нельзя сегодня ходить так, а завтра по-другому. Да и график движения нарушать не следует. Верно? Сами его утверждаете, товарищ полковник!
– Все правильно, Арсен Зурабович, – качнул головой Агейченков. – Вот только график – не догма, а руководство к действию. Об этом не надо забывать.
Николай Иванович повторил то, что не раз уже говорил своим комендантам и начальникам застав. Больше инициативы, находчивости! Не должно быть постоянных, устойчивых схем!
На эти темы часто спорили они и с Ерковым. Начальник штаба никак не хотел с ним соглашаться. Он говорил: а ты дай инструкцию действовать по-новому, чтобы завтра-послезавтра она не устарела, – тогда посмотрим.
Однако, как сейчас лучше организовать службу в горах, Агейченков, если честно, пока представлял себе слабо. Понимал, что по старинке нельзя, а вот по-новому… Зрело это постоянно в голове, казалось даже близким, но окончательный вариант никак пока не укладывался в их возможности. Чего греха таить, слишком сильна была привычка действовать по старинке. Что-то нужно было еще додумать…
Распорядившись убрать трупы и подготовить их к транспортировке на Родину в качестве «груза-200», Агейченков попросил Гокошвили рассказать и показать на местности картину произошедшего нападения на пограничников. Комендант уже до него в этом разбирался. Николаю Ивановичу надо было проанализировать случившееся, выявить свои недоработки и промахи. Он по-прежнему считал, что трагедии можно было бы избежать. Будь, конечно, все учтено. Ему нужны были детали, чтобы не только самому все понять, а и объективно доложить командующему региональным управлением. Человек он дотошный и непременно спросит о подробностях, сегодня же, после обеда, потребует доложить, какие выводы из ЧП сделал командир отряда. И тут уж нельзя говорить приблизительно. Генерал любит точность и твердость, терпеть не может, когда кто-то мямлит или боится взять на себя ответственность.
