Палатка была сравнительно небольшой, и при том, что Улагай курил много, быстро наполнилась табачным дымом. У Агейченкова запершило в горле, и он с трудом сдержал кашель, рвущийся из груди. Улагай был наблюдательным и, конечно, это заметил. Он молча встал, подошел к входной двери и распахнул ее настежь. Дышать сразу стало легче.
– Ну, рассказывай, командир, как все проходило. Ты же был на месте. Да подробнее, пожалуйста. Мне же по приезде в Ставрополь главкому докладывать. А ему все подробности подай.
Слушал не перебивая. Только два вопроса и задал! «Почему с машиной не было усиленной охраны?» и «Нельзя ли подобные поездки с продовольствием осуществлять небольшими колоннами или хотя бы попарно?»
Он ухватил самую суть. Агейченков думал над всем этим давно, но выхода не находил. Сделать, конечно, можно все. Однако сколько же нужно тогда дополнительной техники и людей! Где их взять? К тому же в том месте, где все произошло, дорога и окружающие горы были десятки раз проверены; по ним систематически ходят усиленные наряды. И чеченцы об этом прекрасно знают. Уж что-что, а информация от местных жителей у них наверняка поступает.
– Может, слишком хорошо знают? – неожиданно спросил Улагай, выслушав ответы командира отряда.
Агейченков его не совсем понял.
– Что вы имеете в виду, товарищ полковник?
– Да то, что все маршруты и графики движения ваших нарядов противник давно изучил. Не пора ли их уже менять?
– И я за это ратую! – воскликнул Агейченков.
– Почему же не предпринимаете мер?
– Руки коротки, товарищ полковник. Ваши же, штабные, всегда точных расчетов требуют, чтобы все подробно было расписано: где, какая группа и в какое время находится, куда направляется. А мой Ерков не может не подчиняться указаниям сверху. Да и вообще он против всякой анархии, дезорганизации… Меня же просто слушать не хотят. А я как-никак лицо подчиненное.
Улагай задумался. На его высокий, с фигурными залысинами лоб набежали резкие складочки морщин.
– В этом отношении ты прав, Агейченков. Формалистов у нас хватает. Каждому подай отчет в ажуре… Думаю, надо ломать эту практику, хотя, как ты знаешь, военное дело действительно любит точно выверенных действий. Не знаю только, как их сочетать с разными новшествами, которые диктует жизнь.
Они проговорили еще минут сорок. Небо уже заметно потемнело. Сумерки стали заползать в палатку. Агейченков предложил пойти поужинать.
– Це дило нужное, как говорят у нас на на ридной Украйне, – усмехнулся Улагай.
– А вы что, оттуда?
– Да, с харьковщины. Там много наших живет. Но служу я вот уже пятнадцать лет в русской армии. Так что к желто-блакитным, щирым, никак себя причислить не могу…
Однако, прежде чем выйти из палатки, Улагай взял Агейченкова под руку и, понизив голос, спросил:
– А скажи-ка ты мне, дорогой Николай Иванович, почему в вашем районе… да-да, именно в вашем, появилось так много фальшивой иностранной валюты?
– Первый раз слышу.
– Разве тебе местные товарищи из ФСБ ничего не говорили?
– Никак нет, товарищ полковник.
Улагай неодобрительно хмыкнул:
– Скрытничают, значит, а дело от этого страдает. Тоже мне, горе-пинкертоны… Так вот знай: обнаружено несколько тайников с долларами. Ингушский и Дагестанской участки границы мы проверили. Там вроде чисто, никаких подозрений. Тем более что такие большие партии купюр просто так не протащить.
– У нас тоже прорывов не было. Не могли же они летать через главный Кавказский хребет.
