Под тем же солнцем - страница 18

– Рви, Тоха…

Под непрекращающиеся проклятия, изрыгаемые рыдающим от боли мордоворотом, Антон схватил собаку и ринулся прочь из негостеприимного двора.

Глотая злые слезы, Антон тащил пса добрые два километра, до ветеринарного пункта. Собаке было около года, уже не щенок, и, хотя через шкуру явственно проступали кости, весил пес-подросток прилично. За всю дорогу он не издал ни звука и лишь однажды лизнул руку Антону. В клинике его встретили серьезные люди в белых халатах, и сначала достаточно жестко с ним разговаривали, как видно, подозревая, что именно Антон виноват в происшествии с собакой.

– Что ж вы не доглядели, молодой человек… Сложный перелом, нехороший.

– Он поправится?

– Оперировать надо, – буркнул доктор, – и лечить потом. Долго.

Антон хотя и был практически ребенком, но сразу понял, о чем говорит ветеринар.

– У меня есть деньги.

Антон смотрел с такой надеждой, что ветеринар начал оттаивать.

– Это точно ваша собака?

– Это моя собака, – твердо сказал Антон.

Когда поздно вечером Антон приволок домой забинтованный шерстяной комок без признаков сознания, бережно завернутый в новую дорогую куртку, родители даже не успели его отчитать за позднее время. Выслушав душераздирающую историю о том, как провел сын свой четырнадцатый день рождения (о потасовке с мордоворотом Антон благоразумно умолчал), родители неожиданно для себя в одночасье отреклись от принципа «никаких животных в доме» и безоговорочно приняли в семью покалеченного пса, обещав сыну, что сделают все возможное для его выздоровления.

На следующий день Антон уже вместе с отцом на машине повез Рембо на перевязку.

Доктор, оперировавший собаку, увидев Антона с отцом, заметно смягчился. После перевязки, ветеринар потрепал пса по холке.

– Ничего, ничего. Жить будет. Сильная собака и, видно, преданная…

Рембо до сих пор немного хромал, особенно когда много бегал с Антоном по лесу. Пес чувствовал настроения хозяина и верил ему безоговорочно, и самым счастливым для него временем были часы, проведенные вместе с Антоном. Антон же часто ловил себя на мысли, что ему значительно проще и приятнее общаться с Рембо, чем с большинством людей, окружающих его. «Собаки – они же милейшие люди», – вспоминалось в такие моменты Антону. «А еще собаки верные», – усмехаясь, думал он, пытаясь объяснить собственное нежелание сближаться с кем бы то ни было. Друзей ведь не может быть много. А близких людей и подавно.

***

В силках запутался крошечный козленок, он бился, не понимая, что мешает ему продолжить путь. Рядом стояла взрослая поджарая коза, угрожающе встряхивала косматой бородой и враждебно глядела на Тиану водянистыми раскосыми глазами. Юноша отвел копье в сторону и, наклонившись, осторожно распутал скрученные из лиан веревки, освобождая маленькие копытца.

Тиану топнул ногой, и козленок, испуганный и все еще недоверчивый, бросился бежать со всех своих неокрепших ног. Мгновение – и он скрылся в густом тростнике. Старая коза уже спешила за ним.

– Так, так.

Обернувшись, Тиану обнаружил прислонившегося к стволу Йавара. По его смуглому лицу бродила торжествующая улыбка, руки были сложены на груди.

– Вот так охотник, ничего не скажешь. Да ты просто дух леса, не иначе…

– Я не убиваю детей, – ответил Тиану, выпрямляясь.

– Даже если твои соплеменники будут умирать от голода, ты пожалеешь всякую тварь, попавшую в твой силок, так ведь? Теперь мне понятно, отчего ты приносишь дичь так редко…