Под тенью Феникса - страница 37

Утром Элвину лучше нифига не стало. Он покрылся крупными каплями испарины, но даже не пытался их вытирать, только поматывал головой и что-то мычал. Его лицо заметно отекло, из носа струилась кровь, а нога и вовсе распухла так, что было страшно смотреть. Особенно она распухла ниже перевязи из рубахи – мы вчера забыли её снять. Мне хватило ума сделать это утром. Порывшись в бардачке, я нашёл грязную тряпку, и, найдя на ней самый чистый уголок, вытер лицо Элвина, как мог.

Вылезать из машины было страшно. Змей нигде вокруг видно не было, но мне всё представлялось, как я спускаю ноги на землю и проваливаюсь куда-то в низ, в огромную нору, кишащую змеями, и как они меня все кусают, и я тоже раздуваюсь до жутких размеров. Но человек вообще от всего может уставать, от страха в том числе. А у детей такие вещи происходят проще и быстрее. Вдоволь насидевшись в кабине с бредящим Элвином, я взял его револьвер и вышел наружу. Подходить к тому месту, где он провалился в змеиную нору, я, понятное дело, не стал – обследовал дыру издалека. Такая здоровенная дырень была, кулак, наверное, туда можно было просунуть. Аккурат посередине бака. Что, наверное, к лучшему, так как у нас оставалась ещё примерно половина запаса топлива.

Я даже набрался храбрости прогуляться в сторону разваленных зданий, потеряв из виду машину. Ничего интересного я там не обнаружил – просто месиво и всякие предметы и механизмы, которые мне были совершенно незнакомы. Иногда попадались и понятные предметы – папка, телефон, что-то из одежды. Но главное, я чувствовал себя хозяином, обходившим свои владения. Из других людей был только мой бредящий друг, о котором нужно было заботиться. И я готов был это делать столько, сколько необходимо, пускай даже револьвер был так тяжёл, что приходилось постоянно менять руку, в которой я его несу.

Когда я вернулся, Элвину былу уже немного лучше, он больше не покрывался испариной и дышал не так тяжело. Я позавтракал и принялся деловито прочёсывать эфир, перебирая разные частоты, но везде был слышен только мерный шум помех. Проснувшись, Элвин долгое время просто смотрел прямо перед собой, а потом попросил воды. Воды у нас осталось полторы упаковки, чего, в общем, должно было хватить надолго. Я помог ему напиться, от еды он отказался. Затем Элвин заговорил. Было видно, что это давалось ему нелегко, но, по крайней мере, он больше не бредил, и снова походил на того славного малого, каким и был раньше, пускай и выглядел жутковато.

– Послуйшай… Томми, – сказал он мне, – нам нужно будет заделать эту дыру в баке. Иначе ехать нельзя, взлетим на воздух. Ты должен найти что-то… вроде липкой ленты. Или плёнки и клея… а, чёрт. Постарайся, малыш. Нам обязательно нужно доехать… Я обязательно выкарабкаюсь, но пару дней… ещё пару дней нужно полежать…

Я всё понимал. Упустил только одну деталь, совсем немаловажную, и был крайне неприятно шокирован, когда Элвин сказал, что ему нужно в туалет, но ходить он не может совершенно. Ох, рассказывать о подробностях не хочется, да и незачем. Но я потом ещё долго содрогался при одном виде смятой пластиковой бутылки.

Так и начались мои регулярные рейды по развалинам в поисках «чего-то вроде липкой ленты». Элвин сказал, что мы сейчас, скорее всего, находимся на территории заводика по переработке кукурузы, а значит, как и на любом заводе, здесь должно быть целое море вещей для починки механизмов, нужно только поискать. В идеале я должен был найти чемоданчик с ремонтным набором, вроде тех, что находятся в каждом гараже.