Аминат провела гостей к щедрому столу с угощениями. Семья Таймасхана считалась зажиточной, поэтому пышное застолье никогда не было проблемой. На большом деревянном столе было много блюд дагестанской национальной кухни: чуду, хинкал, курзе, сушеное мясо, домашняя колбаса, сметана, брынза, халва, щербет, «гьаруш», «цихьин», «дуцрум» и, конечно, фруктовые тарелки.
Было заметно, что внутреннее убранство тоже произвело на гостей впечатление. Большая светлая комната с высоким потолком из аккуратно спиленных досок, в середине которой гармонично расположился деревянный столб с резным узором. Все стены обиты пурпурным бархатом, который украшают медные и фарфоровые тарелки. В углу стоял низкий деревянный шкаф для посуды, рядом висело большое зеркало в бронзовой оправе, а у зеркала стоял добротный дубовый сундук с узорами. На другой стороне комнаты – тахта, устланная самаком, на полу – табасаранский ковер. В углу стояла железная харбукская печка – большая редкость. А у самого окна гостей ждал богато накрытый стол. «В столь тяжелое время у людей есть такие возможности», – подумала Кавсарат – мать Муртазали. Сама обстановка заставляла ее чувствовать себя униженной. Желание стать выше и богаче семьи Таймасхана захватило ее с головой. В тот момент она твердо решила, что утрет нос этим выскочкам, чего бы ей это ни стоило.
Когда все уселись вокруг стола, старший из гостей прочитал молитву и только потом приступили к трапезе. Когда трапеза закончилась, гости завели разговор о сроках свадьбы.
– Я думаю, отодвигать свадьбу нет причин. У нас один сын, у вас одна дочь. Поженим их – скорее будут внуки, радости в нашей жизни станет больше. Если ты, Таймасхан, не против, я хотел бы поговорить с тобой отдельно. Давай выйдем на свежий воздух, там и потолкуем. Мужчины вышли, остались женщины и Муртазали, который, видимо, задумался и не заметил, как остался один среди женщин. Он смотрел на Гулай, не в силах отвести взгляд, и влюбленно наблюдал за каждым ее движением. «О, как прекрасны ее карие глаза под густыми ресницами, брови словно крылья орла, нежная белая кожа, щеки с легким румянцем, губы словно лепестки алой розы, косы, черные как смола и вьющиеся до бедер. Статное упругое тело. В ней прекрасно все! Неужели она будет моей?!» – эти мысли затмили голову Муртазали. Но вскоре их прервал голос отца:
– Муртазали, что ты сидишь? Идем!
Муртазали стало неловко, он покраснел и быстро вскочил. Извинился и вышел. Отец Муртазали и Таймасхан договорились о дате свадьбы и собрались в мечеть к мулле, чтобы заключить брак (никах). Обычно этот процесс проходит в условиях глубокой конспирации, чтобы никто не мог навредить вступающим в брак. Так было и сейчас.
В комнате остались одни женщины. У них разгорелась бурная дискуссия о грядущих необходимых покупках невесте. Больше всех выступала Кавсарат. Ей так и хотелось блеснуть. Она хвалилась, что в день свадьбы преподнесет невесте лучшие подарки.
– Успокойся, Кавсарат, – сдерживала ее порывы старшая сестра Умуханум, – главное, чтобы дети были счастливы, понимали друг друга и жили в согласии. Остальное, Аллах даст, все сложится.
– Нет, нет, сестра, я сказала, а значит, так и будет! Мои подарки будут лучше, чем все приданое невесты!
Аминат настороженно слушала эту чванливую и амбициозную женщину, но против ничего не имела – все же речь идет о единственной дочери. И не стоит портить только складывающиеся отношения из-за глупости заносчивой женщины. Так думала Аминат. Собака лает, а караван идет.
