– А если поискать на чердаке? Там стоят сундуки с одеждой, которую когда-то носила миссис Армстронг. Ткани очень симпатичные…
– Все это пропахло нафталином, – возразила Изабель.
– Выстирать и повесить сушиться на улице. Весь запах выветрится.
Идея настолько захватила миссис Уотти, что она решительно отложила нож, вымыла руки и сказала, что надо срочно обследовать чердак. Никто не возражал, и через минуту все четверо дружно шагали по лестнице наверх.
Огромный чердак тянулся с одного конца дома до другого. Там было сумрачно, по углам висела паутина. Флоре в глаза сразу бросились старинные весы с медными гирьками, мерный шест, кукольная коляска, сохранившаяся с викторианских времен, портновский манекен, латунные кувшины, в которых когда-то носили горячую воду.
Миссис Уотти включила свет и направилась к сундукам, стоящим в ряд у стены. Они были огромного размера и веса, с выпуклыми крышками и оплетенными кожей ручками по бокам. Изабель и миссис Уотти вдвоем подняли крышку первого сундука. Он был набит одеждой. Запах нафталина и в самом деле раздражал, но предметы одежды, поочередно извлекавшиеся из недр сундука, были один удивительнее другого. Платье из черного шелка с вышивкой, еще одно из атласа цвета чайной розы, с бахромой по подолу, буклированный жакет на подкладке из шифона.
– Неужели Таппи носила все это?
– Да, в свое время она любила нарядно одеваться. И, как всякая практичная шотландка, никогда ничего не выбрасывала.
– А это что?
– Вечерняя накидка. – Изабель встряхнула смятый бархат и подула на меховой воротник. Вылетела моль. – Я помню, как Таппи надевала ее… – Она задумчиво умолкла, погрузившись в воспоминания.
Затея начала казаться безнадежной. Флора уже хотела сказать, что поедет в Тарбол, сядет на ближайший поезд, идущий в Глазго, и купит себе что-нибудь там, но тут миссис Уотти выудила нечто некогда белое из кружевного батиста. Похоже на старый носовой платок, подумала Флора, но это оказалось платьем с длинным рукавом и высоким воротником.
– Это же теннисное платье Таппи, – радостно воскликнула Изабель.
– Теннисное платье? – недоверчиво переспросила Флора. – Неужели она играла в нем в теннис?
– Да, в юности. – Изабель придирчиво осмотрела ткань. – Ну, что вы скажете, сестра Маклеод? Можем мы что-то сделать из этого?
Сиделка поджала губы и пощупала тонкий батист опытными пальцами.
– Неплохо… красивые кружева.
– Но оно такое короткое, – пролепетала Флора.
Сестра Маклеод приложила платье к Флоре. Оно действительно оказалось коротким, однако у подола был хороший запас.
– Его можно выпустить.
Флора ужаснулась. Но это все-таки лучше, чем чехол для мебели, и нет необходимости ехать в Глазго.
– Оно почти прозрачное.
– Я сделаю подкладку. Какого-нибудь нежного тона. Например, розового.
Розового. У Флоры упало сердце, но она промолчала. Женщины задумчиво переглядывались. Затем миссис Уотти вспомнила, что, когда меняли портьеры в спальне Изабель, осталось много излишков. Где-то должен лежать целый отрез хорошей новой ткани. После некоторых размышлений и поисков миссис Уотти с победным возгласом извлекла его из ящика старого туалетного столика.
– Я же знала, что положила его где-то здесь, только не могла вспомнить где.
Ткань была светло-голубого цвета. Миссис Уотти развернула ее и подложила под пожелтевший батист будущего бального платья Флоры.
– Что скажешь? – спросила она.
