Под знаком плюса - страница 3

Мой рецепт жизни внутри пространства неопределённости звучит так: только факты. Их долгими зимними вечерами я собирала словно бусины на нить, создавая своё ожерелье знаний. Я была исследователем и немного грибником. Тем, кто отделяет полезные и вкусные грибы от червивых и ядовитых. Этот факт научный, его мы положим в корзинку. Это непонятный бред. А вот это вообще чьи-то эмоции, и даже не про факты вовсе. «Ожидаемая продолжительность жизни не отличается от среднестатистической». «Терапия уменьшает концентрацию вируса в крови до неопределяемых, то есть ничтожно малых значений». «Люди с неопределяемой вирусной нагрузкой не могут передавать вирус даже при незащищённом половом контакте». «Современные препараты хорошо переносятся и крайне редко вызывают побочные явления». «Препараты предоставляются бесплатно». А ещё я составляла список вопросов врачу для следующего приёма. Рекомендую. Сбор фактов не снижал неопределённость. Но помогал справляться с жизнью внутри неё. С ожиданием и бездействием, которого не избежать.

В сказаниях и мифах герои часто сталкиваются с вынужденной паузой. Не обойти, не перепрыгнуть. В финно-карельском эпосе «Калевала» дева-прародительница носит тяжесть беременности семьсот лет, изнемогая от тяжести и не имея возможности сократить предначертанный срок. Иона проводит в чреве кита три дня и три ночи. Каждому процессу – свой срок, и вечная мудрость через истории тянет к нам руки из глубины веков. Мы привыкли жить в другом мире. Что будет, если я остановлюсь? Мир уйдёт вперёд. А я останусь. Кто-то другой будет побеждать и покорять вершины. Закроются все окна всех возможностей. Нужно спешить, иначе не успеешь. И мы спешим. Но потом случается что-то, что не оставляет выбора. И вот ты уже летишь в бездонный тёмный колодец.

Середина декабря – время самой густой тьмы. День убывает до точки своего минимума в ночь с 21 на 22 декабря, а после снова начинает нарастать. Перед точкой минимума концентрация тьмы велика как никогда. В том декабре я делала свечи. Купила натуральный воск и вытащила из шкафов все запасы трав. Тёмными вечерами я погружала руки в горячий воск, смешивала его с травами, крутила и лепила. В ту зиму я сделала столько свечей, что часть запасов целы до сих пор. Их хватит на ещё несколько сезонов. Такие свечи часто называют ведьмиными. Лепные кусочки воска с вкраплениями травы способны гореть без фитиля. Достаточно, чтобы занялась одна веточка. Горящая свеча быстро становится небольшим факелом с ярким вертикальным пламенем. Воск и трава выгорают почти до конца, оставляя после себя лишь горку чёрного пепла. Пепел уходит в землю, и в положенное время из неё проклюнутся ростки новых трав. Но не раньше. Не раньше.

Колодец не был моим наказанием. Он был моим убежищем. Тёмное замкнутое пространство часто становится пристанищем для уставшей и вымотанной души. Местом, куда не проникает свет, где нет звуков, нет никаких признаков внешнего мира. Наша жизнь во многом состоит из рутин. Возможно, в каком-то смысле она даже держится на них. Рутины словно нитка, связывающая нити событий между собой. Каждый день я вставала с постели, чистила зубы, работала, ела, планировала новые задачи и контролировала выполнение текущих. В разные сложные моменты моей жизни работа с её рутинами и процессами часто становилась поручнем, за который я держалась, чтобы устоять на ногах. Теперь рутины колоннами поддерживали своды. Для стороннего наблюдателя всё оставалось как прежде. Часть меня могла аккуратно выполнять свои обязательства. А душе предстояло оставаться в колодце ещё некоторое время. Время покоя, отдыха, укрепления и восстановления.