– Именно поэтому ты не спешишь домой к жене, которую не видел целых три недели?
– Я хочу развестись, мам.
Цепенею. Отвлекаюсь от разделочной доски и выпаливаю принятое решение, встречая мамин встревоженный взгляд. Верю, что она если даже и не поймет, то обязательно поддержит.
– Ты хорошо подумал, родной?
Прислушиваюсь к себе. Раскладываю на атомы бушующие внутри чувства и собираю их воедино.
– Хорошо. У нас с Дашей никогда не получится настоящей семьи. Она не прекратит винить меня в потере ребенка. Я не перестану представлять на ее месте другую. Наши отношения с самого начала были обречены на провал.
Выталкиваю распухшим языком и ощущаю небывалое облегчение. Как гласит мудрая индейская поговорка: «Лошадь сдохла – слезь». Нельзя оживить мертвое. Нельзя склеить рассыпавшиеся осколки так, чтобы не осталось следа. Нельзя из сухого сизого пепла возродить феникса. Мы не в сказке.
– Зря мы тогда настояли на вашей свадьбе.
Прочитав что-то в глубине моих глаз, шумно вздыхает мама и крепко обнимает меня за талию. Роняет наполненное горечью «прости, сын» и больше к запретной теме не возвращается.
Сделав каждый свои выводы, мы слаженно готовим борщ, играем с Маришкой в шарады, а вечером отправляемся на пруд – кормить лебедей. Ласковое солнце золотит воду и запутывается лучами в племяшкиных волосах. В воздухе разливается терпкий сладкий запах сирени. Природа окончательно освобождается от оков зимнего сна, а вместе с ней и я выплываю из длительного анабиоза.
С каким-то исключительным удовольствием катаю Маришку на шее. С неподдельным восторгом подхватываю ее на руки и кружу высоко над землей. И с подозрительным энтузиазмом просыпаюсь на следующее утро раньше будильника и особенно тщательно выбираю рубашку прежде, чем отправиться в офис.
А дальше все идет по опробованному раньше сценарию.
– Здравствуйте, Никита Сергеевич. Чай, кофе?
– Доброе утро, Жанн. Двойной американо сделай, пожалуйста, и программистов зови.
– Сейчас?
– Вчера!
Гаркаю громко и готовлюсь песочить айтишников за косяки и нарезать им новые задачи. Не оставляю без внимания и продажников, позорно расслабившихся в отсутствие отца. А на закуску распекаю главного бухгалтера, чьи подчиненные нагло опаздывают и половину рабочего времени сидят на страничках в социальных сетях.
В общем, к обеду я успеваю настроить против себя половину компании и пополнить список личных антифанатов на пару-тройку фамилий. Правда, это вряд ли сильно меня волнует.
– Хороший шеф – злой шеф. Да, Жанн?
– Ой.
Бесшумно перемещаюсь в приемную и пугаю верного секретаря своим появлением. Так, что девушка подпрыгивает в кресле и роняет на пол обгрызенный карандаш. Вытягивается в струнку и смотрит снизу-верх так подобострастно, что даже хочется выписать ей премию.
– Ильину позови.
– Да. Хорошо. Кира, к Никите Сергеевичу. Бегом!
Командует в селектор исполнительная Жанна и суетливо крестится, когда я скрываюсь за дверью своего кабинета. А спустя пару минут ко мне присоединяется Кира.
В мятной блузке и черных узких джинсах она выглядит строго и вместе с тем завораживающе. Вынуждает залипать на плавных линиях и соблазнительных изгибах. Прикипать взглядом к хрупкому запястью, с изящным серебряным браслетом на нем. Мысленно очерчивать острые выпирающие ключицы.
Откашливается выразительно, намекая, что продолжительную паузу пора бы уже прервать. И растерянно хлопает ресницами, когда я ошарашиваю ее своим предложением.
