Мы бы непременно поговорили о влиянии событий, происходивших в период Реставрации на мышление и творчество Бейля и его современников, о социальной жизни Франции во временя правления Наполеона, сравнили бы ее с правлением Бурбонов и дай Бог закончили бы к концу пары. В общем пожалел меня, Николай Федорович.
— Ярослава, — окликает меня преподаватель сразу после пары. — У вас все нормально?
— Да, а почему вы спрашиваете?
— Я, конечно, старый как говно мамонта, — вполне серьезно произносит он, а я прыскаю от смеха, — но не слепой. На тебе же лица нет, девочка, мешки под глазами, сами глаза красные. Тебе бы поберечь себя, — он кивает на мой живот, спрятанный под свитером и качает головой.
— Все нормально, я просто не выспалась, — улыбаюсь, стараясь придать лицу непринужденное выражение.
— Я вот о чем с тобой хотел поговорить, — продолжает он, — ты ведь академический брать собираешься или на заочный переводиться? — спрашивает по-доброму.
— Д-да, — мямлю и кошусь опасливо на декана. Неспроста ведь вопросы такие задает. По спине бежит противный холодок.
— Я хотел предложить тебе не торопиться, — говорит он. — Ты ведь у нас детдомовская? — интересуется он, а я не могу понять к чему клонит.
Киваю.
— Я здесь немного похлопотал, ты только сейчас меня послушай внимательно и гордость включать не вздумай. Так вот, ты у нас детдомовская, бюджетница, я посодействовал, у тебя будет индивидуальный план.
Я открываю рот, но Николай Федорович поднимает вверх указательный палец, мол, помолчи.
— Погоди, дай договорить. Подашь заявление, все официально, естественно, ничего криминального, будешь продолжать учиться и получать стипендию.
Я снова открываю рот, но на этот раз от удивления. Челюсть практически до пола отвисает.
— Вы…— я не знаю, что сказать, а на глазах собираются слезы. Обо мне никто и никогда не заботился, все сама. Папаша моего малыша не считается, этот хамелеон хорошо претворялся, а потом ручкой помахал и был таков. — Спасибо вам, — я обнимаю Федоровича, забывая о субординации.
— Ну-ну, у меня тоже свои корыстные мотивы, — смеется он, — внук мой, лоб здоровый, а английский никак выучить не может, семнадцать лет пацану. Родители уже отчаялись.
— Но у меня же даже диплома нет, — шмыгаю носом.
— А толку от него, от диплома-то, если мы с десяток дипломированных специалистов сменили, а результат нуль. Ты не думай, бесплатно работать тебя никто не заставит, — он улыбается. — Внук у меня парень хороший, не дурак, но технарь до мозга костей, а гуманитарные науки как об стенку горох. Ну что, возьмешься?
— Возьмусь, — киваю.
Кажется, кто-то наверху сжалился.
3. Глава 2
Ярослава
«Динь. Динь. Динь» — противно режет слух.
Да кого же там принесло в такую рань? С превеликим трудом разлепив веки, я отбрасываю одеяло и встаю с постели. Трель не прекращается даже когда с криком «иду», я подхожу к двери. В моем, не слишком соображающем субботним утром мозгу, и мысли не возникает о том, что за дверью может таиться опасность и я открываю, даже не поинтересовавшись кто за ней.
— О, здрасте, — улыбается почти двухметровый шкаф напротив. Да откуда вы такие гуманоиды беретесь вообще? Парень передо мной тем временем продолжает: — Мне нужна Ярослава Викторовна, я вроде по верному адресу, — чешет затылок, а во взгляде мелькает неуверенность.
— Ну я Ярослава Викторовна, а вы, простите…
— Эээ, — парень награждает меня недоверчивым взглядом, задерживается на моем животе и хмыкает как-то странно. — Так это, Егор я, Волков. У нас вроде как урок запланирован на сегодня.
