– Ну же, герр Штерн! – повысила она голос, который из-за шумевшего в ушах дождя доносился до Михаэля эхом, и кокетливо рассмеялась. – Я не буду предлагать дважды.
Он повиновался, шлёпая по лужам, и сам не понял почему. Его и правда обдало духами, как только захлопнулась дверь, а мокрые брызги от волос и пальто прыснули Полине в лицо. Она завизжала.
– Простите, – виновато пробормотал он, пока она вытирала щёки и лоб рукавом, и сглотнул. Ей так шла эта косынка! И солнечные очки на макушке! – Я не хотел намочить вас.
– Бросьте, – непринуждённо – как и всё, что бы она ни делала, – пожала плечами миссис Сазерленд и завела мотор. – Вы не знаете, сколько я перестирывала платья из-за проказ Бенджамина.
На этот раз он рассмеялся вслед за ней. Будто ещё минуту назад не выглядел мрачнее тучи!
Полина так легко управляла машиной и дворниками, что восхищение Михаэля росло. Он обнаглел настолько, что очень редко отворачивался. В салоне пахло не только духами, но и свежими овощами, тяжёлые пакеты с которыми в кучке лежали на заднем сидении. У Лестер-сквера миссис Сазерленд спросила, «не прочь ли герр Штерн включить радио». Юноша кивнул, задержав дыхание, когда она стала постукивать маленькой ножкой в такт мелодии-блюз и даже подпевала ей.
– Вы, наверное, думаете, что я сумасшедшая, – с лёгкой самоиронией заговорила она, когда они провели в пробке возле сквера около пяти минут, и сделала музыку тише, – водит машину, слушает американский блюз, хотя как истинная британка должно презирать все проявления янки, да ещё и ведёт себя раскованно в обществе мужчины…
– О нет, – молвил он, задыхаясь от восторга, – я так совсем не думаю.
– Просто не признаётесь в этом, – весело подмигнула ему Полина, скользнув взглядом по зеркалу заднего вида. Сердце забилось сильнее, когда он поймал его там, – сейчас я шокирую вас ещё больше. Только т-с-с, никому не говорите. Когда я езжу за продовольствием на рынок, то всегда покупаю себе парочку сигарет и выкуриваю их во дворе за пансионом. Хотите?
Она кивнула на бардачок, где хранила тоненькие женские сигареты, и, когда он отказался, сказала, что и сама не стала бы курить при нём, потому что это «совсем уж неприлично» и что «хотя так не казалось со стороны, она кое-что смыслила в приличиях». Михаэль улыбнулся, подумав, что, не в пример другим женщинам, сигарета совсем не портила миссис Сазерленд и только делала её образ более пикантным и изысканным. Хотя куда уж больше!
– Нет-нет, – вдруг спохватился Михаэль, когда понял, что Полина везла его в пансион, – давайте не будем сейчас ехать домой… Мне бы хотелось увидеть Лондон. Я ведь турист. И дождь как раз кончился!
– Не буду выпытывать, что у вас стряслось, – с женской чуткостью проговорила она, но участие, которое он читал на её лице, показалось парню искренним. – Но как насчёт Набережной Виктории? На Темзе?
Весенний день уже совсем вернул потерянные права, когда молодые люди приехали на набережную, и Михаэль несколько раз вдохнул чистый, свежий после ливня воздух. Туман и дожди: разве они не лучшие друзья лондонцев?
Он уже совсем остудил голову, и, когда Полина, размахивая сумочкой, засеменила рядом, что-то дёрнуло его спросить:
– Миссис Сазерленд! Вы никогда не слышали о некой вещице… говорят, что это семейная реликвия. Её могли спрятать в пансионе ещё до войны?
Михаэль прикусил язык, как только сказал это, и увидел, как её бархатно-голубые глаза округлились от удивления. Мимо как раз прошла молоденькая мама с ребёнком в коляске и чуть не задела их локтем.
