Катерина Ивановна, добрый день, – здороваюсь со смотрительницей, – Можно вас попросить, закрыть все двери в этот зал, и никого не пускать.
– Конечно можно. А если Игнат Игнатьевич придет, или Светлана Ивановна Дубова? Тоже не пускать?
– Тоже, уважаемая. Скажете, что у нас смена экспозиции и не пускайте.
– А как они в мэрию пожалуются? Или еще хуже – Варваре Николаевне?
– Не беспокойтесь, скажите, что это только на сегодня. Мы к вечеру справимся. И пришлите Клима Васильевича, чтобы помогал картины вешать.
– Кстати, Варвара Николаевна поехала в мэрию на совещание, – сказала Катерина Ивановна, ни к кому не обращаясь. Она знала, насколько легче работается без энергично-пристального взгляда начальницы. Особенно, когда та не в настроении.
– Спасибо, Екатерина Ивановна, а сейчас, выполните нашу просьбу? Хорошо?
Работа по экспозиции захватывала, и трудные задачи решались сами собой. Ну, например, как совместить авангардное искусство с реалистичным пейзажем, чтобы каждая работа выглядела выигрышно и интересно. Работали, доложу я вам, вдохновенно. И вся экспозиция была почти готова, когда в зал, буквально ворвался, разгневанный Игнат Игнатьевич. Он был одним из старейших Членов Союза, и считал, что ему, как никому другому, надлежит присутствовать при работе над экспозицией. А то, не дай Бог, его бессмертный шедевр запихнут куда-то в угол. За его спиной появилась, обеспокоена смотрительница, разводя руками и жестами объясняя, что никак не могла не остановить. Бегу навстречу, радуясь, что все почти закончено.
– Игнат Игнатьевич! Как мы рады вас видеть!
Он опешил от такого радушия:
– А мне сказали, что у вас экспозиция еще не готова. Вот я и хотел убедиться, и вызвать своих коллег по Союзу, чтобы идти в мэрию.
– Конечно, Игнат Игнатьевич, зал еще не готов, но экспозиция уже скомпонована и вырисовывается очень хорошая концепция «Краски современности». Ну, как Вам? И самое интересное, что нам удалось совместить, так сказать, классику искусства с современными направлениями и тенденциями. А главное, что сделан акцент на ваших талантливых работах и они висят на центральной стене. Как вам такое решение? – Я трещала без умолка, не давая открыть рта озадаченному классику.
Наконец уловив в моих словах фразу «на ваших талантливых работах и они висят на центральной стене», он разулыбался и очень по-детски спросил.
– Так вы считаете мои работы талантливыми, и разместили в центре экспозиции? После недоверчиво подошел к центральной стене, глянул, что действительно его три картины уже висят и буквально «расцвел».
– Конечно! Ваши работы действительно заслуживают внимания, и мы не можем расположить их где-то в углу. Они хороши и талантливы. Прекрасно передано состояние рироды и сочные краски осени. Глядя на ваши пейзажи, хочется все детально рассмотреть и полюбоваться палитрой цвета, насладиться красотой этой поры года.
Я действительно так чувствовала его работы, и в этом ни мало не лукавила.
– Мне очень приятно, если вы так считаете. Я, пожалуй, пойду и не буду вам мешать. Да еще и другим скажу, чтобы не отвлекали.
– Спасибо, Игнат Игнатьевич! Не забудьте – открытие выставки послезавтра в пятнадцать ноль, ноль! – как по команде воскликнули мы с Санькой, зная, что это только первая ласточка.
Когда заканчивали экспозицию, располагая три последние работы, сильно выбивающиеся из общего контекста, в зал деловой походкой вошла Светлана Ивановна Дубова с мужем. Зная эксцентричность и мощь своей графики, она всегда опасалась, что этого не заметят другие, и не смогут выгодно показать ее достоинства. В таком случае, она заберет свои детища в мастерскую, пусть красуются там, чтобы никто не обидел их своим равнодушием. У Светланы Дубовой всегда было много претензий к экспозиции, но, учитывая талантливость этой хрупкой женщины, мы всегда шли ей навстречу. С множеством невысказанных вопросов, она начала осматривать незавершенную экспозицию.
