Поддержание. Корпорация прогресса - страница 34

– Зачем ты его вообще выключал? – Том проморгался, дождавшись возвращения зрения.

На Максе не было лица. Зато у него были насквозь промокшая от пота футболка, трясущиеся конечности, бегающие по сторонам глаза, нервные подергивания от каждого звука и ошалелый вид. Сосед смотрел на него, хлопая ртом, как рыбка-переросток, не в силах выдать осмысленных звуков.

– Ну, это, – родил Макс, показав обеими руками вверх, а потом снова вцепился в рукав.

Том молча кивнул и прислушался. Отсутствие денег и смысла покупать мебель принесли неожиданную пользу: в «стандартном помещении» было достаточно пусто, чтобы звуки отдавались заметным эхом.

– Они еще там. – Макс, продолжавший висеть у Тома на рукаве (и как только получалось при почти одинаковом росте), затрясся еще больше, но теперь скорее от облегчения.

– Слышу, – полушепотом ответил Том, отмечая легко различимый глухой топот ног наверху: кто-то медленно, словно коротая от скуки время, прошагал от одной стены к другой, сделал паузу и развернулся обратно.

– Видел?

Макс закивал.

– Твои друзья, м?

– Не-а.

– Плохо.

– К-к-кому как, – не оценил вывода Макс.

Том отделался от соседских объятий, прошел по комнате и плюхнулся на единственный диванчик, тот угрожающе скрипнул под ним. Том потер руками лицо, глубоко вздохнул и выжидательно уставился на Макса: давай, мол, выкладывай.

– Ну я думал, что это за мной, – начал тот, переминаясь с ноги на ногу. – Они мне срок давали до сегодня, чтоб оригинал, это, вернуть.

– Оригинал чего?

– Ну я тут, это, моды иногда всякие пишу, – принялся юлить Макс.

– А поточнее?

– Ну там чипы, сканеры, коммуникатор могу, это, перепрограммировать…

– Оружие, – дополнил список Том.

Макс испуганно замотал головой.

– Не-не, всего-то универсальный ключ-пропуск приносили подчистить. Кто ж знал, что они, это, заметят при получении, что он клонированный.

– А оригинал куда дел?

– С другими договорился. Подороже.

– Понятно. Ты идиот.

– Да если б и отдал, они б меня все равно живым, это, не отпустили. Понял поздно, когда уже связался, ну и решил, что пересижу. Вот, смотрю в окно, а там, это, идут. Ну морды такие. Характерные. – Он попытался изобразить что-то «характерное». – Ну я и подумал, куда сваливать.

– И решил спрятаться у меня, – закончил Том, невольно вспоминая Финна.

– Ну да, – развел руками сосед, – сижу на окне, копаюсь в Сети, а дверь, это, открывается.

– Любопытно.

– Н-н-не то слово. Я едва успел шторку задернуть.

– Зачем? – Мысль, что штору испортил сосед, приходила к Тому еще на улице. Да и после, поднимаясь по лестнице, он уверял себя, что ничего в «стандартном помещении» не происходит. Но внутренний голос назойливо твердил: перед уходом он проверял окно, а у Макса не было резона сидеть там в одиночку. Чутье не подводило.

– Что я, тупой, что ль? – обиделся Макс, а потом ноги перестали его держать, и он уселся на пол прямо там, где стоял. – Прошлый жилец ее повесил, я еще тогда удивился, зачем кому-то хлам сдался, если затемнение, это, работает. Он у нас тоже бы, ну, оттуда. А когда ты не снял, я пошел в Сеть. Синий значит, это, что все хорошо, красный – что, в общем, плохо. Затемнение синие, штора красная.

Балбес, но любознательный, мысленно похвалил Том. В целом Макс оказался недалек от истины, в Коалиции из десятка различных сигналов чаще всего использовали два: синий – нужна помощь, красный – больше не нужна. А не нужна она обычно становилась, когда объект полностью переходил в руки врага. Или субъект, если был приказ кого-то охранять. Красную ракету, запрограммированную на полет над несколькими наблюдательными пунктами Коалиции, выпускал последний умирающий. «Группа уничтожена – помощь больше не нужна». Каждый житель Убежища знал, как это сделать, испытать не хотел никто. Том задавался вопросом: с какой вероятностью Макс мог найти в Сети именно эту расшифровку. Нет, она не была большим секретом, но что-то не давало покоя, билось на краю сознания, прося впустить. Макс увлеченно грыз ноготь, второй рукой обнимая себя за плечо и покачиваясь. Смотрелся он настолько несчастным, что подозревать его в чем-либо было трудно.