– Уходи, – властно, насколько позволял её тонкий высокий голос, сказала она. В глазах её Глеб не видел ничего, кроме злобы и растерянности. Ваня нерешительно стоял возле неё, на его лице уже не просто читался страх, он начинал беззвучно плакать.
– Что ты делаешь? – попытался Глеб ещё раз вразумить её. – Разбудила Ваню, напугала, орёшь тут как… – он запнулся, не желая говорить грубости при ребёнке.
– Уходи! Вон! – закричала Катя и кинула в Глеба первым, что попалось ей под руку. К счастью, всего лишь расчёской. Глеб поджал губы, косясь на встревоженного ребёнка, а потом развернулся и вышел за дверь, которая тут же за ним захлопнулась. Ему показалось, что он слышит, что Ваня заплакал в голос. Он тут же захотел вернуться, но посчитал, что не нужно этого делать, чтобы не усугубить конфликт. Сейчас они оба успокоятся и пойдут спать.
Спустившись на первый этаж, Глеб долго не решался выйти. Он стоял в подъезде, глядя в заляпанное окно, за которым ничего не было видно.
Произошедшее вызвало лишь одно чувство – досаду. В двадцать лет он бы метал предметы, бил стекла и на эмоциях ввязался бы в какую-нибудь драку, в тридцать – выругался бы, ударил кулаком в стену и неистово бы напился, но теперь этот конфликт и его итог… да всё это уже было. Он думал, что он больше ничему не удивляется. И это тоже не удивительно.
Глеб сел в машину, с силой захлопнул дверь, завёл двигатель и посмотрел на часы. Половина первого. Учитывая, что это была ночь с пятницы на субботу, существовала огромная вероятность того, что единственный панк-клуб города под названием «Муха» всё ещё открыт. Всё равно по пути домой, думал Глеб. Можно и заскочить, развееться не помешало бы. Где ещё отдыхать в этом городишке? Уж точно не в грёбаном караоке.
Он проехал полгорода за несколько минут и завернул во двор единственного здесь рок-клуба. Все остальные клубы, просуществовав не больше нескольких месяцев, давно загнулись, и лишь этот, открывшийся около года назад, активно существовал. Глеб сам приложил руку к благоустройству этого места – делал здесь ремонт, когда подрабатывал на разных стройках. Тогда и познакомился со Светом – хозяином «Мухи».
Остановил машину, вышел. Перед клубом никого не было, а это значило то, что либо концерт давно кончился и все разошлись, либо мероприятие было совсем уж неинтересное и выступали какие-нибудь учащиеся музыкальных рок-кружков, посмотреть на которых никто не ходил. Обычно перед клубом тусовались все местные панки и хардкорщики. Ведь им особенно больше негде было тусоваться в этом городе, как и самому Глебу. И хотя он был ощутимо старше подавляющей части местной публики, не было места, где он чувствовал бы себя так же уютно и хорошо.
Глеб подошёл к клубу и, стараясь не обращать внимание на отсутствие звуков изнутри, дёрнул дверь. Закрыто. Скептически цокнув языком и оглянувшись в растерянности, он побрёл обратно к машине. Пришлось всё-таки ехать к себе.
До недолгого сожительства с Катей Глеб жил здесь: в квартире трёхэтажного старого дома жёлтого цвета. Когда-то это была коммуналка, а теперь тут осталось по одной семье на этаж, при этом пользоваться всеми пустыми комнатами этажа не представлялось возможным – те, которые не принадлежали его семье, были наглухо закрыты, заперты на замки, а выбитые оконные стёкла заменили прогнившие доски. Эти комнаты были никому не нужны, в них лишь собиралась пыль, но стоило кому-то поставить стекла вместо досок, тут же являлись органы местной управы и выписывали штраф, да грозили пальцами. Это вызывало у Глеба гнев и негодование. Хотя другие комнаты были Глебу без надобности, он не понимал, почему нельзя просто отдать лишние, ничейные комнаты, к примеру, многодетным соседям снизу, которые живут одни на этаже, но вынуждены ютиться вшестером в двух комнатах. Нет, конечно он понимал все эти бумажки, законы и правила. Но не понимал, почему нельзя сделать их более человечными и логичными. Нет… бедные станут беднее, богатые богаче, а лишнее останется лишним – лишь бы никому не досталось бесплатно то, что кто-то (пусть только теоретически) сможет купить. И только попробуйте поспорить!
