Подготовка горной пехоты. Практическое пособие. Часть 1 - страница 25

В «Рекорд» я держала язык за зубами, чтобы скрыть свое невежество от мисс Редмонд, окончившей колледж, знавшей американский сленг и резко высказывавшей свое мнение.

– Ты что, портновский манекен? – спрашивала она. – Говори!

– Да, мадам, – отзывалась я, начиная печатать быстрее.

– Ты просто молния за пишущей машинкой, Пеллетье, – осчастливила она меня похвалой.

Молния! Но я бывала и тупицей, и ослицей, и растяпой.

Дома я не рассказывала о мисс Редмонд, о том, как она курит, чертыхается и ходит ужинать в «Ласточкин хвост» с приезжими бизнесменами. Не упомянула я и тот день, когда напяливший для маскировки забавные фальшивые усы Джордж Лонаган, пират-большевик, принес К. Т. бутылку виски и «Книжицу красных песен»[30], призванную «разжечь пламя недовольства». Он с гордостью заявил, что амбалы компании его не узнали. Мне польстило, что он вспомнил меня.

– О, здравствуйте, мисс Пеллетье, – сказал Лонаган. – Когда же мы вдвоем помчимся в Пари?

– Когда рабочие мира станут свободными, – ответила я.

Он расхохотался.

– А вы сейчас свободны? Сходим попить шипучки?

Мне хотелось шипучки, хотелось сесть возле тележки с газировкой и потягивать напиток через соломинку. Смотреть, как Лонаган грубо затягивается сигаретой, долго вдыхая, так что пепел становится длинным столбиком, и слушать рассказы о его жизни в Пайн-Барренс в Нью-Джерси. Откуда у вас этот шрам? Мне хотелось знать, но невежливо задавать столь личные вопросы. И вместо этого я сказала:

– Мне нужно успеть на последний грузовик.

Я постеснялась сказать, что мне запрещено гулять с мужчинами, не получившими одобрения матушки. А он его не дождется. Социалист. Ее отвращение буквально подталкивало меня прямо к нему.

– Спасибо, – я старалась явно выразить свое сожаление. – Может, в другой раз.

– Тогда в другой раз, – согласился Джордж. – Передай привет Джоко и парням в Каменоломнях!

Он ушел, напевая песенку «Есть лишь одна девушка на свете». Интересно, имеется ли у него зазноба? И смогу ли я когда-нибудь стать его возлюбленной? Мне запрещали посещать «забавы и развлечения», о которых я читала в колонке Сюзи.

Лето в Мунстоуне – вечеринка, на которую мне не попасть.

По вторникам мы печатали газету. По средам я складывала тираж стопками и обвязывала. По четвергам грузила газеты на ручную тележку и везла на почту для подписчиков из других городов, и отдельно отвозила стопку в молочную лавку Бонни Линн для утренней доставки вместе с молоком. Теперь во время этих разъездов меня приветствовали по имени. Здравствуй, Сильви, привет, милая. Хал Бринкерхофф давал мне пять центов, когда я оставляла газету у него на пороге, как и подруга К. Т. Дотти Викс из пекарни. По пятницам я доставляла стопку «Рекорд» в лавку компании мистеру Коблу.

– А вот и разносчица сплетен с подстилками для птичьих клеток, – враждебно ухмылялся из-за прилавка мистер Кобл. Он, как и многие в городе, был не слишком высокого мнения о газете К. Т. Редмонд. Я слышала реплики об этой «суфражистке», «сочувствующей пролетариям». Ее это, похоже, не беспокоило, значит, и меня тоже. Число подписчиков росло вместе с населением городка. В июне приезжала сотня новых рабочих. Белые семейные палатки высились на пустых земельных участках рядом с бараками «холостяков», работавших на шлифовальной фабрике. Перед палатками сушилось на веревках белье, во дворах дымили костры. Целыми днями раздавался стук молотков.