Вечером, когда Иван Кузьмич, Надежда Васильевна, Света и Фёдор вчетвером сели за стол ужинать, неожиданно возникло ощущение полноты, невесть откуда взявшееся. Оно погрузило всех в состояние лёгкого опьянения или эйфории.
– Всё, Фёдору пора спать, – сказал Иван Кузьмич и выразительно посмотрел на дочь. – Спать будем спокойно, – гипнотизировал отец семейства, – утро вечера мудренее. Наш целитель сам здоровья не имеет, ему отдыхать пора. Приказываю разойтись по спальным местам.
В эту ночь каждый из собравшихся в доме Веденских долго не спал. У Ивана Кузьмича болели ноги, он думал о Светке и о том, что, если бы родилась мальчиком – стала бы поэтом или попала бы в тюрьму. Надежда Васильевна никак не могла забыть Фёдора, облепленного птицами. «Что это было? Видение? Явь? Воплотившаяся строчка из стихотворения?» Обрывки мыслей никак не соединялись друг с другом и на большой скорости летели по небу её сознания. «Сын давно не приезжал…. Одежду бы какую Фёдору купить, ходит в единственных джинсах и футболке…. А ведь совсем недавно, каких-нибудь двадцать лет назад, писала стихи и неплохие. Может, брать с собой в огород блокнот? Смородины будет в этом году много, надо сахаром запастись…. Светка…. Оставить её в покое и даже мыслями не мешать…. Господи! Дал же Бог золотого мужа! За что?»
Светке в голову лезла разная чушь. Там не было никакого порядка: «Интересно, а чем по ночам занимается Зинаида? Спит? Завтра надо бы отцу поутру помочь…. А этот пришелец вроде ничего, симпатичный, но об этом, учитывая плачевный опыт отношений с противоположным полом, лучше не думать. Ещё год учиться в институте…. Пока буду учиться, можно подумать, стоит ли его вообще заканчивать. Родителей огорчать нельзя. Надо закончить. Или перевестись куда-нибудь? Или пойти работать? Всё, хватит думать… Сон не идёт. Пора обращаться за помощью к слонам…. Не помогает.» Светка включила ночник, взяла в руки томик Омара Хайяма и блаженно улыбнулась.
Фёдор тоже долго не мог уснуть. То ему мерещились чьи-то шаги возле дома, то дощатый пол в комнате начинал шуршать, то одеяло вдруг громко шипело, когда он ворочался. За окном оркестр сверчков пытался исполнить сороковую Моцарта, гудели жуки, звенели комары, лезли букашки, трава тоже стала громкой и голосистой. Ещё ему казалось, что он слышит, как миллионы червей заглатывают, жуют и выбрасывают переваренную землю, и к ним стремится шустрый крот лопатами – литаврами освобождая себе дорогу, сопя и смыкая челюсти на очередной пойманной жертве. Ночные бабочки сидели на стволе яблони и хлопали крыльями, как куры. Ох! В форточку влезла Кошка Зоя, походила по Фёдору туда-сюда, выбирая место, где прилечь и устроилась на подушке над его головой, напоминая рыжую шапку.
– Только, прошу тебя, не урчи! – попросил Фёдор.
– Хорошо, – ответила кошка, – но я боюсь, что не сдержусь. Сколько в тебе беспокойства!
– Сам мучаюсь.
Фёдор уснул, и ему приснилось городское кладбище.
Группа мужчин и одна женщина, несли урну с чьим-то прахом. Они шли мимо кварталов с ухоженными и неухоженными могилами и почти достигли края, где бетонная стена отделяла кладбище от железнодорожного полотна, по которому время от времени пробегали электрички и выстукивали, высвистывали свои песенки. На третьем ряду перед стеной на огороженном участке была уже выкопана могила и приготовлена мраморная плита. Фёдор не разглядел фотографию и надпись. После непродолжительного молчания, женщина передала урну в руки крепкого мужчины, который опустил её в ямку, засыпал землёй, затем, залил бетоном фундамент для мраморной плиты, поднял её вертикально и установил на цветочнице, на которой безутешной вдове полагалось высаживать незабудки и ландыши.
