Подлинная любовь - страница 26

Зная же Дэвида с самых малых лет, я тогда был уверен, что он сдрейфит и сольётся через пару часов после первой же препоны на нашем пути к богатству и славе. И эти вот обстоятельства – его непостоянство, его мимолётная увлечённость и слабость духом – меня смущали больше всего.

Я всё никак не мог взять в толк, почему он так рассуждает об этом, почему настолько уверен в успехе, будучи при этом форменным раздолбаем, который никогда ничем и подолгу не занимался?

Несколько лет спустя, я услышал, что это подобно падению при алкогольном опьянении – когда тебя не держат ноги, и ты падаешь на заблёванную землю, ты не переживаешь, что испачкаешь одежду, и не боишься, что сломаешь пару конечностей – ты расслаблен, твои мышцы ненапряжены, ты вообще ни черта не соображаешь, ты просто напился до зелёных чертей – именно потому ты не чувствуешь боли, получаешь меньшие повреждения и даже не делаешь лишних телодвижений, благодаря чему и не оказываешься в самом центре зловонной гущи. Ты не рассуждаешь о предстоящем, не анализируешь все детали и вообще не задумываешься – просто вдруг падаешь. И потому-то легко отделываешься. Словом, меньше деталей – меньше заморочек, больше шансов на успех. Именно потому у раздолбаев-мечтателей и этих самых шансов больше, чем у людей, досконально обдумывающих всё, что только можно обдумать.

В пылу страсти кузен забывал о практических трудностях, этом, увы, неизбежном атрибуте любого начинания. Мечтать здорово, это и в самом деле нужно (иначе к чему вообще стремиться и для чего вообще жить?), да вот только суровая реальность имеет такую черту – без предупреждения и прикрас вырывать из грёз и опускать на тленную землю, напоминая о том, что жизнь – это тебе не двойная радуга, растущая из горшочка лепрекона да рвущаяся в беспредельную высь, а штука крайне непростая и многогранная. Понимание этого приходит с опытом. Но, с другой стороны, если размышлять над каждой мелочью, что, вероятно, станет преградой на пути к мечте, то можно весь отпущенный тебе срок купаться в тёплых грёзах, так и не претворив и не воплотив в жизнь ни одну из них.

Качественные демо, ушлые продюсер и менеджер, контракт с рекорд-компанией, мультиплатиновые альбомы. Вот чем грезил Дэвид.

Обивание порогов студий, выслушивание нелицепрятных высказываний от слушателей, пресмыкание перед крутыми дядями-продюсерами, затраты на маркетинг альбомов из своего худого кошелька, а если всё выгорит и выстрелит, то последует постоянная работа – в студии или на гастролях в туре, огромное давление и внимание со стороны фанов и прессы, и как следствие этого – разного рода зависимости. Вот о чём мой незабвенный родственничек даже не задумывался ни на секунду. Но не я.

Джефф хотел ещё что-то добавить, но в последний момент, видимо, передумал и на мгновение застыл с полуоткрытым ртом и поднятым указательным пальцем. Спустя, опять-таки мгновение, он, поняв, что, должно быть, глупо выглядит со стороны, покачал головой и вернулся на исходную. Чэд и Алекс, ожидавшие от него чего-нибудь путного и по делу, сникли.

– Почему я вас вообще уламываю? – в недоумении развёл руками Дэвид, вновь взяв инициативу в свои руки. – Любые другие бы с полпинка замутили банду, а вы всё думаете о неприятных мелочах, которых ещё и в помине нет, и, может, даже и не случится! Мыслите позитивнее! Особенно ты, Пит! Чем меньше будем зацикливаться на мелочах, тем лучше всё выйдет – вот увидите! Ну? – он встал, открыл дверцу холодильничка, выудил из его недр банку колы и обернулся к нам. – Кто со мной?