Подмарка - страница 7

Не знаю, как дальше добиралась домой тетя Наташа. Добралась. Всю дорогу мечтала о печеной картошке. Дома не могла отъесться. Скорее всего, должны бы ее судить, но возвернулась тяжело больная, с высокой температурой. Положили в больницу, надолго, не могли определить, чем она болеет, а антибиотики еще не изобрели. Молодой организм приглушил недомогание, выписали, опять в колхозе работала. Вышла замуж в соседнюю деревню, мужа звали Иван Оленин. Пил, паразит, и дрался. Вернулась в родной дом, потом ей стало хуже, и в 30 с небольшим лет моей тетеньке дали 1-ю группу инвалидности. Так и жила со своей мамой…

Дядя Коля считал, что ему повезло: выучился на плотника, работал на Воронежском аэродроме, где ремонтировали наши бомбардировщики – кабины пилотов ведь деревянные были, точнее, из фанеры. Он и после войны там остался. Был в отпуске, познакомился, по бабушкиным словам, с первой девкой в Пречистено, чем только взял – уболтал, наверное. Они с женой тетей Марусей после свадьбы обосновались на Донбассе, я эту тетку и не видела никогда. Двоюродные брат и сестра приезжали в гости: Колюшка и Валечка. Дядя Паша оказался в Эстонии на сланцевой шахте – тоже через ФЗО. Несколько лет проработал в городе с названием Йыхви. Видимо, попал под мобилизацию по Указу Президиума Верховного Совета от 4 августа 1948 года – ему как раз 16 исполнилось. Мобилизация эта не военная, а трудовая, поэтому дядька в армии не служил. Зарплату в мирное время вроде бы начали платить, бабушка рассказывала: привозил гостинцы, костюм себе справил, купил велосипед и гармошку. Скопив деньжат, вернулся, продали корову и купили ему соседский домик, который он сам перестроил, получился как пряничный, с черепичной крышей. Женился. Развел сад, пчел… Жене его не нравилось в захолустье, они потом переехали, далеко, километров за двадцать, в Афанасьево. Село большое, народу много, там тетя Валя могла красивые наряды выгуливать. Она слыла завзятой модницей, задачливая, испорху вон (бабушкины слова): шила себе элегантные платья, а под зеркалом у нее имелась заманчивая шкатулка с бижутерией – только в нашей деревушке модничать было негде. Я любила бывать у них в гостях и нацепливать на себя тети-Валины разноцветные украшения, у мамы всего одни бусики в коробочке лежали да брошка в виде колокольчиков, мне не разрешалось их трогать…

Мама сходила замуж за моего отца. Но семейная жизнь не заладилась… Так образовалось наше женское царство.

Она пришла в этот мир нежданно. Бабушке 44 исполнилось – фактически, по паспорту вообще-то меньше; но она уже стареть собралась, а моя мамка возьми да и зашевелись в животе. Кардинальные меры против нее предпринимать оказалось поздно, вот и появилась на свет Маринка, а у немолодой матери за беременность все зубы выпали. Никаких декретных отпусков не давали, бабушка с поля прибежит грудью покормить – и снова в поле, а чтобы ближе было к малышке бегать, тетя Наташа, работая на свинарнике, бывало, с собой ее брала. Положит спеленатую в солому, и спит сестренка, как поросеночек. Когда отдыхала после ночной смены, за нянек были братья Колька с Пашкой, с собой везде Маринку таскали. Пойдут на рыбалку, забудут ее на берегу… Так с рук на руки и перебрасывали. Выросла… В пять лет одну дома оставляли, причем с заданиями: кур покормить, посуду помыть, подмести.

В школу записали поздно. Во-первых, одеть ребенка было не во что – ни одежды, ни обуви. Во-вторых, ходить далеко – в Пречистено, это километра четыре по безлюдным лугам, оврагам и буеракам, а провожать некому. Но, когда исполнилось восемь лет – куда уж откладывать образование, – выменяла бабушка за кулек мучицы на деревне старую юбку и сшила из нее маме платьишко. (На деревне – значит, в Троицком; у нас говорили: «Пойду на деревню!») И пошла Маринка за знаниями. Босиком. Почти вся детвора босиком и ходила. Поучилась, пока снег не пошел, а зимой в основном дома сидела, может, раз в неделю добиралась по сугробам в валенках, когда ее очередь на них подходила. Старшая сестра с четырьмя классами образования помогала ей буковки писать на старых газетах, выданных в школе, и спички считать. Весной, по зеленой травке, снова босиком отправилась в школу. На следующую зиму дядя Коля всех приодел: привез со своего аэродрома два мешка старого, списанного обмундирования. Маму знатно экипировали: подпоясанный солдатским ремнем ватник, два раза обернутый вокруг нее, стеганые штаны на веревочке, шапка, сползающая на уши, и солдатские ботинки, в которые, чтоб не соскакивали, засовывали куски от укороченных ватных штанов. Зато тепло. А ремню пацаны в школе завидовали.