Подозревая после визита в Менону, что все женщины такие, Филь стал задумываться над возможностью избежать в жизни женитьбы, пользуясь услугами только Пассифона. В конце концов там на первый взгляд сумасшедших не было.
– Зачем ты рассказал, что я собрался прятаться от неё до весны? – воскликнул Флав.
– Ничего подобного я ей не говорил! – возмутился Филь. – Это она сама вывела, когда я упомянул, что следующие три месяца у меня не будет времени поехать в Менону пасть на колени перед Метой, как она этого желала. Якобы я своей выходкой ломаю будущее Габриэль, которая собралась замуж за Яна. Я пытался спорить, что это несвязанные вещи, но с ними спорить – что поросёнка стричь: шерсти нет, а визгу много. Однако она обещала молчать о том, что я в замке. Зная Руфину, я думаю, она сдержит слово.
Флав с сомнением посмотрел на него:
– Что ж, тогда начинаем работать…
Они вернулись к этому разговору в марте. Лютая зима закончилась. Жители Кейплига перестали опасаться визитов оголодавших зверей из окружавших город лесов.
В конце января дело доходило даже до того, что волки врывались в дома и выхватывали младенцев из рук матерей.
Филь за это время соорудил в крыше башни огромную стеклянную пустотелую линзу, которую Флав заполнил им самим приготовленной жидкостью, чтобы достичь требуемого коэффициента преломления. В башне, выстроенной по чертежам императора, имелся центральный колодец на всём пути от крыши до потолка цокольного этажа, и солнечный луч достигал дна в концентрированном виде, достаточно горячем, чтобы от белого пятна на полу в ясные дни тянуло жаром. Идея Флава состояла в том, чтобы установить на этом месте котёл, воду для которого он собрался брать из протекающей глубоко под полом реки. О реке он знал, когда ещё жил ребёнком в этом замке, а на месте Западной башни тогда красовался пустырь.
Кроме этой работы Филь был вынужден заниматься французским и испанским языками, что было не очень трудно делать, имея в запасе родной итальянский и свободный латинский, вкупе с дипломатией после упражнений по фехтованию на деревянных мечах с мастером этого искусства – бывшим стекольщиком Иоахимом Дёкингером.
Садист Клемент составил расписание таким образом, что уроки махания мечами стояли перед всем остальным. А высокий, тощий и подвижный, как змея, тридцатилетний Дёкингер гонял Филя до изнеможения на каждом занятии, заставляя чувствовать себя метлой, борющейся с внезапно налетевшей бурей. Если бы не готовность Флава согласиться с мнением Клемента о Филе, он давно бросил бы это издевательство и зажил жизнью цивильного гражданина. Но одержать Клементу победу над собой он не мог позволить.
За три месяца Филь вымотался до того, что доставленный ему парадный мундир, который положено иметь всем чиновникам Империи от третьего класса и выше, оказался ему свободен.
– А ты кушай больше, – посоветовала Руфина, которая пришла в гостевую опочивальню полюбоваться на него в форме. – Ты нормально ешь только за завтраком, а в остальное время грызёшь капустные кочерыжки.
– У меня нет времени на нормальный обед, – хотел огрызнуться Филь, но, вспомнив уроки манипулирования людьми в своих интересах, проговорил это печально. – Помирилась бы ты со своим мужем поскорее, чтобы он меня отпустил! Мы же всё уже сделали, а водопровод он без меня рассчитает. У меня хоть время появится поесть нормально!
