В голове всплывали образы. Вот я, маленький, сбрасываю с себя дорогую и неудобную одежду и сбегаю в деревню. Конечно же, в тайне от отца, который заставлял меня изучать различные науки. Он разительно отличался от деда. На людях был спокойным, а весь свой гнев срывал на нас с матерью. Заставлял меня заниматься танцами, музыкой и поэзией, чтобы вырастить копию себя.
Но уже было поздно. Ведь я познал другую жизнь. Вольную. В деревне.
При любом удобном случае я сбегал в деревню и играл там с другими мальчишками. Это и была моя свобода.
Кузница, деревенские дети, грязь и дед, который скрывал все мои вылазки, оправдывая все это перед отцом охотой и отстаивая, что у мальчика должны быть и мужские увлечения.
Несмотря на вспыльчивый характер, отец с дедом спорить не смел. Но как только его не стало, отец взял меня, мать и мою младшую сестру под полный контроль.
Так свобода закончилась. Зато усилились конфликты между мной и отцом. Я уже вырос к тому моменту и не желал принимать тиранию. И если бы она была направлена только на меня — полбеды. Но отец проявлял ее и по отношению к матери, и по отношению к сестре.
Я вырос куда крупнее отца. Это стало моим преимуществом. По крайней мере я мог защитить родных мне людей от рукоприкладства. Хотя, это мне не помогло…
Когда меня сослали, я смог применить все те умения, которые получил в деревне и от деда. Это помогло мне выжить здесь. Ведь жители — это изгнанные аристократы, которые не отличались ничем от моего отца. Даже в ссылке — наглые, надменные, завистливые и большие сплетники.
Вредители.
Они пытались сжечь мой дом! Ночью подожгли кузницу. Я ничего не сделал им. Но они ненавидели меня. Хорошо, что Шорох меня предупредил. Фамильяр заметил огонь и почувствовал запах раньше. Я успел потушить пожар. Но теперь стал относиться к местным еще хуже и с еще большим недоверием.
А ссыльные обвинили меня и мою кузницу в этом пожаре и стали относиться еще хуже и надменнее. Герцог, мол, заигрался в кузнеца.
Пожалуй, обладай я теми же навыками, что остальные, я бы не выжил. За все время меня не только осуждали, тыкали пальцами и презирали, так еще и, в отличие от остальных, никто не прислал мне ни единой посылки.
Для всех я умер. И я принял это.
Теперь здесь жил другой Ториус. Тот, которого воспитал мой дед. Я не был наравне с остальными, ведь в отличие от них, не вырос белоручкой. Я умел ковать и умел охотиться.
И ссыльным пришлось считаться со мной.
Они хотели есть, им были нужны железные предметы. И, кривясь лицами, они стали стекаться ко мне за помощью и едой.
Мясо и железо стали моими главными способами выживания, и я выжимал из них максимум.
Всем, даже Совету, пришлось считаться со мной.
Но, несмотря на все это, ко мне решили подселить бабу! К чему вот мне баба? Я знал, конечно же, применение нежным графинюшкам. От этого еще больше сводило зубы.
Сколько у меня не было женщины? Этот вопрос я стал задавать себе с тех пор, как увидел, как она слизывает с себя сок от варенных яблок.
Что это? Женская хитрость и провокация или глупая непосредственность?
Она взялась помогать местным, глупышка. И как ты только оказалась здесь? Выгнать бы ее… Но как?
Как вообще пришло на ум Людвигу подселить женщину к мужчине? Да еще к такому, как я!
В первый же день своего появления тут она умудрилась испортить годовой запас моей соли. И теперь придется выменивать ее за мясо. Этот ресурс в поселении был доступен только мне, так как лишь я мог в кузнице изготовить наконечники для стрел. Поэтому мне и пришлось отправиться на внеплановую охоту, чтобы раздобыть мяса для обмена.
