– Так мамку её, красавицы вашей, – вставил слово третий, нетерпеливо дожидающейся очереди на собственную часть сводки происшествий. – Там же, в подвале, где у них пиво это заквашивается и всё остальное сусло. Крепкое, сука, – довольно покачал он головой, – забирает аж до самого батьки в штанах. Принял пару посудин, и батянька твой враз просыпается – тут же жрать ему подавай, понимаешь.
– Стоп! – Моисей Дворкин встал и снова сел на бревно. – То есть хотите сказать, что вы, – он указал глазами на двоих, – ты и ты, мать этой самой чешки, которая приходила ко мне на свидание, изнасиловали? Я правильно вас понял, бойцы? Или же вы тут в игры со мной идиотские поиграть решили?
Трое слегка изменились в лице, сообразив, что, опившись чёртовым суслом, ненароком допустили лишку, переступив черту откровенности. Двое синхронно поднялись и поправили внешний вид, одёрнув гимнастёрки. Назревала беда, но, если что, седой уже примерно знал, как от неё уйти.
– Так, докладывайте по порядку, – распорядился капитан Дворкин, переменив голос с гражданского на командный, – как и чего было. Ты! – ткнул он пальцем в седого, спасителя собственной жизни.
– Так ничего такого и не было, товарищ капитан, – вздрогнув от неожиданности, начал тот, – просто зашли, спросили водицы испить, а хозяйка нас вниз спустила, сказала, там у неё всё имеется. И ещё хитровато так заулыбалась. Ну мы чего, мы – за ней. Она и бутыль нам с собой собрала, и там ещё налила, внизу, своего же, хозяйского.
– И?.. – строго спросил Моисей. – Дальше что? Говори как на духу, рядовой.
– Дальше? – уже без особого смущения в голосе отозвался седой. – Дальше снова налила. А потом ещё. И сама выпивала, каждый раз, пока наливала. – Он повертел головой, ища поддержки у сотоварищей. – Так или не так, хлопцы?
Те энергично закивали: так, мол, всё так и было, как повествуешь.
– Ну а после? – не успокаивался Моисей. – После-то чего?
Он уже почти наверняка знал, чуял затылком, что – насиловали. И хорошо ещё, если не поиздевались, нетрезвыми-то. Внезапно он ощутил, как на спине у него собрался липкий пот и густые капли его устремились вниз по хребту. Он сунул руку за ремень, но было поздно – там уже основательно намокло. И ему сделалось тошно.
– Ну а по-о-осле… – уже совсем внутренне успокоившись, протянул седой, – после она вдруг как задерёт подол у себя, сама же опять, без никого, никто её об том не просил. И в стенку уперлась. И руками показывает, и на словах ещё добавляет, пшикает по-нерусски, что, мол, давайте, солдатики, давайте, я разрешаю. И порты спускает до пола. И ждёт.
Капитан молчал, ожидая продолжения неприятной повести, хотя сама по себе она была и так понятной и уже не хотелось слушать в деталях.
– Ну а мы что, железные, товарищ капитан? – вмешался второй насильник. – Тем более когда сами ж и просят. И видно, что сама-то давно без мужика, без Иржи этого, наверно. Ну и мы… помогли ей вроде как, согласились на призыв. А больше ничего, она нам ещё налила потом, после такого дела.
– Ну а ты? – обратился Дворкин к третьему. – Ты почему не помог?
У того забегали глаза – явно собирался врать. И соврал:
– Да я уж так набрался, товарищ капитан, что сам не захотел. И потом, ей уж от двоих хватило, наверно. Чего мне зазря-то лезть?
На этом месте нехорошая история явно разваливалась. И солдаты, вся боевая тройка, понимали, что капитан не верит. Но рассчитывали, что обойдётся, в силу тоже понятных причин.
