Люба. А мне лично начихать, что подумают.
Алла Дмитриевна. Да?
Люба. Вопросы секса – это совершенно личные, я так считаю. Есть женщины вообще без желаний – и что, себя из-за них тормозить? Да чихать я хотела.
Алла Дмитриевна. А как родители?
Люба. Что?
Алла Дмитриевна. Понимают?
Люба. Ой, только не говорите мне о родителях! Им лишь бы замуж спихнуть, а там ты хоть… не знаю… хоть наизнанку вывернись.
Алла Дмитриевна. Ну, не все такие.
Люба. Родители… Я вообще считаю, как только тебе стукнуло сорок лет – отправлять в деревню или в промышленную зону. А то молодых рассуют в тайгу или в общаги, а сами… Вон, на пляже, посмотреть не на кого. Как на мясокомбинате.
Алла Дмитриевна. Но после сорока лет, Люба, уверяю вас, начинать работать очень сложно.
Люба. А что еще делать после сорока? Только работать, больше ничего не остается.
Алла Дмитриевна. Вы где-нибудь учитесь, Люба?
Люба. Приходится.
Алла Дмитриевна. Где?
Люба. Ой, лучше не напоминайте! Я будущий педагог.
Алла Дмитриевна(поражена). Вы?!
Люба. Ну вот, кому не скажешь – все удивляются.
Алла Дмитриевна. А какая специальность?
Люба. Да биолог я. По всяким букашкам. Знаете, хотела идти в официантки, так туда разве попадешь в хорошее место? А еще была мечта в школе – в стюардессы. Или в фотомодели. Но я фигуру держать не хочу. Если еще фигуру держать – совсем можно не жить.
Алла Дмитриевна. Вы что, на пляже познакомились?
Люба(вполголоса, восхищенно). Он такой наглый! Они же обычно ухаживать начинают – со скуки можно сдохнуть, а Стас мне сразу говорит… (Шепчет Алле Дмитриевне на ухо, та поражена, оглядывается на Стаса.) Только – между нами!.. А в общем – мне все равно. Чихать.
Садится, высокомерно глядя в окно.
За это время стол в комнате уже накрыт. И бутылка сухого вина стоит, и фрукты в тарелках. А Оля сбегала за хозяйкой.
Оля(входят). А мы, Галина Яковлевна, решили сделать общий стол. Помните, как раньше? Тот – кружку, тот – муки стакан, та – рыбы кусок. И все сыты, и все добрые, и еще и споют. Споем, хозяйка?
Хозяйка. Вы мне только что-нибудь не сожгите…
Оля. Ну разве так можно, Галина Яковлевна? Вы ведь жизни не видите из-за своих страхов. А надо жить каждый день – как в последний раз! Правда, Алла Дмитриевна?
Алла Дмитриевна. Правда! Правда, Оля! Как в последний раз! Галина Яковлевна, тащите-ка свой патефон и пластинки.
Хозяйка. Ох, девки…
Уходит.
Богомолова. Вот за что ее люблю – что она заводная! И где только глаза у мужиков? Стасик, ну-ка давай, поухаживай! Ну? Как вы там в Москве делаете? (Проходит, крутит задом.) Ах, я по-рюсски ни бэ, ни мэ, не понимэ!
Алла Дмитриевна. Сели! Все сели! (Рассаживаются.) Люба?
Люба. Да не хочу я!
Алла Дмитриевна. А ведь действительно, дорогие мои, – ведь никто нас не развеселит, никто не сделает счастливыми! Никто! Мы сами должны создавать вокруг себя биополя счастья, удовольствия, благополучия! Ну ее к черту, эту тоску! К дьяволу в ад! Мы знакомы так недавно и скоро расстанемся, но мне хочется верить, что каждый из нас уже прилепился душой к соседу и мы еще встретимся! Давайте выпьем за это!
Чокаются.
Оля. Алла Дмитриевна! Миленькая! Я вас никогда не забуду!
Выпивают. Входит хозяйка с патефоном.
Хозяйка. Вот… Лет двадцать, наверно, не играл.
Алла Дмитриевна(вскакивает). Ой, девочки! Сейчас в этой куче… (Перебирает пластинки.) Я сейчас в этой куче найду кусочек своего детства… ага… ага!
Накручивает ручку патефона, ставит пластинку, сияющими глазами смотрит на всех. Сейчас она действительно как будто вышла из пены морской.
