А использованный презерватив в почтовом ящике? А тоскливые ночные звонки? А сомнения Иванькова?…
Ладно уж… Иваньков!.. У Иванькова у самого рыло в пуху. Об Иванькове пишут как об алкаше. Если у Неелова не пьют, даже это могло привлечь Иванькову…
Из будки телефона-автомата Шурик дозвонился до Роальда.
– Оргии? – Роальд сперва ничего не понял. – Какие оргии? А-а-а, ты про Иванькова. Вранье, наверное. Они с Нееловым конкуренты, им грязи друг для друга не жалко. Вспомни своего клиента. Сколько такой может выпить? Ну, стакан… Другому, правда, и этого хватит. Но чтобы посуду бил!.. Нет, Неелову я не верю.
Шурик прикинул: да, Иваньков не походил на громилу. Даже «я в ярости» он произносил ровно. Такой вряд ли станет бить посуду в дорогом ресторане. Такой, несомненно, прежде просчитает последствия.
Шурик огляделся.
Всю противоположную сторону улицы занимали коммерческие ларьки. Строили их по идиотскому шаблону – все пестрые, со вздернутыми козырьками, с некрашеными опускающимися решетками. Один ларек недавно сожгли – в пестром ряду мрачно, как дыра в зубе, чернел провал.
Обычное дело.
Если мне повезет, сказал себе Шурик, где-то здесь, в одной из этих клеток должен сидеть Симон.
Вообще-то Симона звали Семеном, но он терпеть не мог свое имя. Дружки тоже звали его Симон. Один только Шурик пользовался королевским правом говорить в лицо Симону – Семен. Ни у кого другого такое бы не прошло, но Шурик дважды вытаскивали Симона-Семена из неприятных историй, в которые тот попадал вовсе не по глупости и не по природной доброте, так что Симону приходилось терпеть приятельскую фамильярность Шурика.
Шурик неторопливо прошелся вдоль ларьков, не забывая оглядываться на дверь, надежно прикрытую за ним синеглазой техничкой.
Семена он нашел в пятом ларьке от края.
– Пива? – без суеты спросил Семен, узнав Шурика. – У меня холодное. Прямо из холодильника. Рекомендую.
– Ага, жарко, – согласился Шурик. – Дай банку датского.
Семен покрутил коротко стриженной головой, толстые губы сложились в подобие улыбки, но узкие глаза смотрели настороженно:
– Да брось ты – датского! Тоже – король! Возьми нормального, жигулевского. В банках одни консерванты.
– На консервантах дольше живут.
– Коровы, – кивнул умный Семен и небрежно отодвинул брошенные на прилавок бумажки. – Пей. Угощаю.
– Да уж не надо. Угощай приятелей.
– Как хочешь, – Семен столь же небрежно смел бумажки ладонью в ящик. – Я не откажусь, не миллионер, мне каждый рубль пригодится. – И посмотрел на Шурика: – Ты ведь кормить меня не будешь.
– Вот уж это точно! У меня есть только один способ тебя прокормить – посадить в камеру.
– Знаю, – недружелюбно буркнул Семен. – Только у меня чисто. Я сам не люблю бандитов.
– Не платят?
– Ну, почему? Они ж тоже понимают, – уклончиво ответил Семен. – Правда, всякое бывает. Бандиты ведь тоже разные. Не понравится, скажем, жвачка или мультивитамин не пукнет при вскрытии, сразу в обиду. Вчера один такой обидчивый полчаса уламывал кореша: дай вот Вовочка ему гранату, дай и все! Даже слово пожалуйста произносил. Я, говорит, Вовочка, быстро. Я, говорит, только суну гранату вон в тот ларек, и отбегу. Что-то не понравилось ему в том ларьке. Слава богу, Вовочка умный оказался, не дал гранату.
– Вообще-то, – сказал Семен задумчиво, – без этих придурков даже как-то скучно. Когда долго не приходят, начинаешь нервничать, ждать неприятностей. А придут, чувствуешь – все правильно, все нормалёк. Сперва сделаешь вид будто и не признал, потом всплеснешь руками – где ж, мол, были так долго?
