Сидели вчетвером: Тина, Маша Сахарова, Лана, начинающий искусствовед в толстовке «I❤ROME», и маленькая Оля, смешливая сокурсница, мечтающая стать преподавателем литературы.
Обсуждали политическую обстановку. Оля предсказуемо верещала об ужасной, невыносимой власти. Загнивающие детские сады, сфальсифицированные выборы, скотские выражения лиц.
Тина вспылила.
– Слушай, ты не обижайся, но я всё время слышу: власти то, власти сё. Как будто они одни плохо работают и нарушают закон. К тебе это не относится, но все эти критики – сами такие же жулики и воры, только не знают этого. Те же депутаты – тратят бюджетные деньги на озеленение – людям ведь пофигу? Всё затопчут, засрут через месяц! Детские площадки те же – это что, депутаты на них слово «хуй» пишут? Или, может, министры? Я так предлагаю: давайте сначала не будем мусорить в лесах и покупать права, а потом уже будем от власти чего-то требовать.
– Нет, ты не понимаешь, – отвечала Оля, – Это же всё звенья одной грёбаной цепи! Скоты во власти – скоты в народе. Пока людям не вернут угнанную у них страну, никто не станет сознательным и цивилизованным. Так и останемся в каменном веке.
– Ладно, хватит – «мы» и «мы»… Ты мне прямо скажи: лично ты нарушаешь закон?
Аня подумала, склонив голову, затем резко взглянула Тине в глаза.
– Нет, не нарушаю.
– Ты просто не знаешь об этом! Я могу честно сказать: нарушаю, и ничего с этим не поделаешь. Хотя я стараюсь внутренне измениться к лучшему, и все должны стараться. Тогда всё получится.
Подруги поддержали Тину, Оля молчаливо капитулировала.
– Вообще, ненавижу все эти споры о политике, – как бы примирительно сказала Лана, – каждый раз собираются выдающиеся специалисты и начинают спорить. Как будто всё это вообще что-то значит!
– А если вдруг значит, – буркнула Оля будто бы без знака вопроса.
Пришло СМС от Антона: «Как дела, милая?». Самонадеянный малый. Ну ничего, зато перспективный. Подождать немного, и затем собирать урожай. Ответила: «Это не ты вчера вечером звонил?».
Сахарова проявила наблюдательность:
– Кстати, как у вас с Антоном?
– Как, как, – вздохнула Тина, – отвратительные манеры. Позвонил мне вчера, нарочно низким голосом нёс какую-то херню… Порнографическую почти. Я стараюсь с ним пореже видеться, но для моих родителей он в статусе жениха.
– Боже ты мой! – усмехнулась Оля.
– Ну а что? Мужчины – они такие. Ты посмотри на однокурсников. В двадцать лет ума совершенно нету. Но иногда бывает, что деньги при этом есть – тут уж сердцу не прикажешь.
Рассмеялись.
– Ему бы немного подрасти, ощетиниться. Вот тогда с ним и поговорим серьёзно. А пока – в лёгком режиме, раз в месяц по букету.
– И по минету! – срифмовала Сахарова; все засмеялись, кроме Тины, – Ладно, ладно, не обижайся.
– А чего на вас, тупых, обижаться?
Тут Тину окликнули из-за стола неподалёку. Подошла: ребята-одноклассники там пили красное. Пять пар подкрашенных вином губ чмокнули её в щёки. Серёжка Огородников рассказывал:
– И вот, подъезжаю я к её дому на Порше, в тот же день. Всё блестит, цветы, шампанское на заднем сиденье. Звоню ей: выходи, говорю. Выходит. Сначала: сначала «Ах», вздохи там, какая красота… Я шампанское открываю, благородно так наливаю ей, сам, говорю, не буду, за рулём. И тут она что-то задумалась и говорит: «А багажник большой?». Нет, говорю, не очень, зато движок пятьсот лошадок. А она, типа: «Сдались мне твои лошадки, как на этой тачке за покупками ездить?». Ну, я начал что-то шутить, типа, труп в мешке конечно в багажник не влезет, с этим проблемы. А она всё-таки завелась: а, блядь, без задних сидений как? Это ж мы только вдвоём сюда влезаем, а если подвезти кого-то? В общем, испортила праздник мне, конечно, рассорились с нею в прах. Но вот, что я вам скажу, ребята: тачку взял вот такенную.
