При входе мне в нос ударили запахи мясных щей и жареных котлет. Народа в столовой пока не было, очевидно, здесь ходили на обед строго по расписанию. Я взяла на раздаче порцию второго – кучку сероватой, расползающейся по тарелке массы, именуемую в меню приятным на слух словосочетанием «картофельное пюре», и неопределенного цвета и формы лепешку, именуемую там же «котлета свиноговяжья». Стакан с бесцветной жидкостью – яблочным компотом, если верить тому же меню, – и сахарное кольцо должны были завершить мою нехитрую трапезу. Я выбрала самый дальний стол и поставила на него поднос.
Буквально через пару минут в помещение начали заходить женщины. Все они были в косынках, с кошельками руках. Они быстро прибывали в обеденный зал, выстраиваясь в очередь к раздаточному столу. Вот и моя знакомая девочка Люба впорхнула с прижатым к уху телефоном. Когда с подносом в руках она отошла от кассы, я окликнула ее. Девушка подошла ко мне.
– Присаживайтесь, Люба. Я думаю, здесь нам удобно будет поговорить.
Она села и принялась уминать свои щи, не убирая тарелки с подноса. Девушка с шумом втягивала в себя жидкость с ложки, чавкая, как маленький ребенок. Я посмотрела на ее руки: ногти носили следы давно облупившегося лака, при этом не было намека на маникюр. Похоже, она из деревни, подумала я и, чтобы проверить свою догадку, спросила:
– Люба, а вы давно переехали жить в город?
Девушка даже перестала есть от удивления. Она подняла голову от тарелки и посмотрела на меня:
– А вы откуда знаете, что я из деревни?
– Нет, я только предположила… Но, если хотите, можете не отвечать, это я просто так спросила… чтобы как-то начать разговор. На самом деле меня интересуют женщины, работавшие на вашей фабрике и пропавшие загадочным образом.
– Да уж, темная история! Мамка, как только узнала, что тетьки эти у нас попропадали, велела мне немедленно возвращаться домой, в Гороховку.
– И что же вы не поехали?
– А на кой? Я тут колледж закончила, шить научилась, профессия, она всегда кусок хлеба человеку дает. А что я буду в Гороховке делать? Колхоз давно развалился, огородом сейчас не проживешь…
– Нравится вам в городе?
– А че, прикольно! Я тут и парня себе завела, – не без гордости выдала девчонка и шмыгнула веснушчатым носом.
– Молодец! – похвалила я собеседницу. – Шустрая вы! А что, те тетеньки, которые пропали, они как, нормальные были или с прибабахом?
– Дуры они были, – шепотом сообщила мне Люба.
– Это почему? – опешила я.
Девчонка оглянулась на своих подруг, которые ели за соседними столами, непринужденно болтая, но поглядывая в нашу сторону. Всем было интересно, что это за фифа разговаривает с их сотрудницей.
– А потому и дуры, – так же тихо ответила Люба. – Одна все песенки на праздниках распевала, тоже мне Алла Пугачева! Песни-то все неинтересные, несовременные. Такие только моя мамка в деревне поет, когда корову доит или когда гости придут и самогонки нажрутся. А другая и того дурей: взяла да и увела у Кошелки ейного хахаля!
Люба продолжила хлебать щи, а я почувствовала, что просто выпала в осадок. Во-первых, оказывается, не всем нравилось, как пела Королькова. Ну, это-то понятно: вкус – дело сугубо индивидуальное. А во-вторых, Алла Овчаренко увела у какой-то тетки по кличке Кошелка ухажера. Интересно, у кого? Я внимательно посмотрела на Любу. Она с упоением обсасывала мосол, с которого только что съела мясо.
