А вот дети сумели обойти своих родителей в силу того, что учёба позволяла им отлынивать от тяжёлых работ по хозяйству. Кроме этого в школе, по сути, намного интереснее проводить время со своими сверстниками за партой, познавая многоликий и загадочный мир, переполненный тайнами, нежели быть дома и ковыряться в земле и навозе. Особенно если эти полновесные знания даёт такой учитель, как Степан, имеющий в своём багаже трёхклассное образование и запас фундаментальных знаний, полученных самостоятельно из различных источников старых газет и проспектов рекламного характера.
В усадьбе бывшего помещика Житкова в дневное время суток функционировала начальная школа, а по вечерам открывали избу-читальню в его просторной библиотеке. Всем этим – и школой, и избой-читальней – заведовал полновластный хозяин Степан. По праву учителя, а значит, и заведующим школой, в котором и находилась эта самая изба-читальня. Кроме того, не нашлось ни одного такого дурака, который согласился бы возиться бесплатно с этим безграмотным старичьём. Степан же в силу какой-то одному ему известной выгоды взвалил на свои плечи этот груз.
Изба-читальня явилась центром общения всех слоёв крестьянского общества. Завсегдатаями её была активная часть деревенской молодёжи, кроме того, там можно было встретить пожилых крестьян и даже стариков, которые передвигались с клюками, но всё-таки, перекрестившись, воодушевлялись идеями марксизма-ленинизма и с горячим одобрением поддерживали создание пролетарского интернационализма, не хотели отставать от прогрессивной молодёжи. Правда, значительно позже, узнав подлинный смысл значения этого воззвания, категорически отвергали и напрочь отреклись, так как самим нечего было жрать. Такое было удивительное время. Боже мой, к великому сожалению, оно безвозвратно ушло в далёкое прошлое, и его уже никогда не вернуть, так же, как и тех героических людей, заложивших основы социалистического государства…
Среди печатной стрекотни – политической пропаганды большевиков, оболванивающей простой неграмотный народ, – можно было в некоторых статьях узнать новости и сравнить с происходящим в мире, что и привлекало народ сюда. Помимо всего прочего, полученные знания разжигали полемику в среде просвещённых мужиков относительно намечаемых планов ленинских единомышленников.
Степан сам лично читал запоздалые газеты недельной давности и разъяснял непонятные моменты в этой невразумительной чехарде нагромождений политической лжи и искажённой информации на злобу дня, проистекающей в ожесточённой борьбе новой и старой формации.
Так что постепенно авторитет среди сельчан у Степана набирал силу, возрастал и креп ото дня на день. Несмотря на свою юность, данный статус нужно было постоянно поддерживать в этом открытом, совершенно прозрачном обществе деревни с оглядкой на строгость своих действий и поступков во всех сферах своей работы и жизнедеятельности.
Критическое отношение к образу своей жизни позволяло Степану запросто поддерживать знакомство с людьми на равных. Никаких страхов осуждения со стороны людей, общающихся с ним, у него не было.
По этому поводу ему не приходилось беспокоиться, так как вся жизни его проистекала на виду всей общины и не выделяла ни его, ни его родных, ничем порочащих их честь и достоинство. Его трудолюбие было непринуждённо-естественным и раскованным, поэтому и плоды зрели здоровыми, без подозрений на фальшь. Он жил своей работой и мчался туда, как на праздник, позабыв обо всём на свете.
