Всё была одна сплошная глупость. Я подумала, с каким облегчением я вернусь к себе. Позвоню подруге, а ещё лучше – никуда не поеду, сброшу платье, растянусь на софе, включу музыку. Я уже сказала, что больше всего ценю мою свободу.
И это тоже глупость: я поняла, что буду ужасно разочарована.
Но почему, собственно, я решила, что это тот самый, приславший письмо? Не знаю. Рука судьбы. Повернув голову, я увидела, что он стоит возле моего столика. Доброе утро, сказал он.
Я ответила:
«Здравствуйте».
Он спросил, можно ли ему сесть, я кивнула.
«Вы пришли по объявлению?» – спросила, стараясь выдержать как можно более спокойный тон.
«Да», – сказал он неуверенно.
«Кто-то его сорвал».
«Я его отклеил. Чтобы другие не воспользовались. Вы… моё письмо получили?»
Я улыбнулась.
«Кофе, – сказал он официантке. – Конечно; ведь иначе вы бы и не пришли. Можно вас спросить?»
«Пожалуйста».
«Объясните мне… Что это значит: обязательства не требуются?»
«Что это значит, – проговорила я и взглянула на свои пальцы, на маникюр. – Это значит вот что. Если вы… если мы побудем вместе. Ни я вам, ни вы мне ничем не обязаны. Я не знаю вашего имени, вы не знаете моего имени. Вы вообще ничего обо мне не знаете. Ведь так оно и есть?»
«Да, конечно».
«Я тоже ничего не знаю и ни о чём не спрашиваю. Мы свободные люди. Встретились – разошлись».
«Ясно. Но ведь всё-таки… мы встретились с определённой целью».
«Вы удивительно догадливы».
Мы оба засмеялись, мы почувствовали себя заговорщиками, итак, сказала я или, может быть, сказал он, что же мы предпримем, куда двинемся, я сказала, лучше в гостиницу, только вот не знаю, в какую, я никогда не была в гостиницах, для меня это вообще совершенно необычное приключение, для меня тоже, сказал он. И мы опять засмеялись.
«У меня есть предложение, – сказал он, опустив глаза. – Гостиница, по-моему, отпадает».
Он объяснил, но я и сама понимала, что толкаться туда нет смысла. Он предложил ехать за город, на пустующую дачу своих друзей.
«Ну нет, куда это я потащусь», – сказала я.
«Давайте отойдём в сторонку. (Мы стояли на тротуаре.) Я вам объясню… Уверяю вас, это гораздо лучше. Там совсем неплохо, вы увидите. Мы будем совершенно одни, полная свобода. И в конце концов, если мы хотим вырубиться из обычной жизни… прожить один день совершенно по-другому…»
«Прожить один день по-другому?» – сказала я.
Нет, я просто сошла с ума. Он изучал расписание. Побежали, сказал он, четвёртая платформа. Мы влетели в вагон, и тотчас двери захлопнулись. Народу было немного, мы сидели друг против друга, у окна. На кого мы были похожи? На мать и сына? Возможно. На супругов? Вряд ли. На любовников? Вот уж нет.
Как всякое недоразумение, случай в дороге можно было истолковать двояко. Мужчина винил себя: в спешке он невнимательно прочёл расписание. Женщина усмотрела в том, что поезд не остановился на полустанке, вмешательство судьбы. Об этом они толковали, дружно шагая по лесной дороге. Ничего не зная друг о друге, будущие любовники чувствовали, что приключение сблизило их. Словно они отпили из чаши с коктейлем, где к алкоголю подмешаны капля желания и чайная ложка авантюризма. Пели птицы, и настроение было превосходное. Он сказал, что через полчаса они будут на месте. Она возразила, что не прочь подышать чистым сосновым воздухом. Не кажется ли ему, спросила женщина, что предвкушение того, что должно произойти, может быть лучше того, что произойдёт? Я думаю, что у нас всё получится, ответил он. Надеетесь? – спросила она, улыбнувшись. Уверен, был ответ. Эта категоричность отличалась от его прежнего тона, больше не было этого потерянного выражения, с которым мужчина, войдя в кафе, оглядывал посетителей и которое, видимо, подкупило женщину. Двое продолжали свой путь. Солнце, опускаясь, блестело сквозь чащу. Они остановились. Может быть, проговорила она… ведь неизвестно, когда мы дойдём. Может, нам лучше вернуться?
