Трясь!
По голове.
И вот я здесь, в пещере.
Здесь полутьма, значит, откуда-то льётся свет. Потому принялась искать взглядом его источник. Парень в это время все ещё сидел, молчал. Обиделся что ли?
– Почему ты не можешь поверить, что я домовой? Неужели вам, людям, проще сочинить неправду, нежели поверить в то, что говорят другие?
Я усмехнулась.
– Потому что люди, как правило, лгут. Лгут и не краснеют.
– Люди – да. Но нечисть всегда говорит правду. Ну, или не говорит вообще.
Я покосилась на парня. Вид у него был крайне обиженный, даже оскорблённый. Только сейчас заметила, присмотревшись, что у него заострённые кончики ушей. Это, конечно, не повод ему верить, но все же.
– Ваня, послушай, – я присела возле него на корточки.
Да, я человек, который сам чуть не сошёл с ума от горя, и у меня вряд ли получится играть роль здорового и здравомыслящего психолога.
– Я, конечно, не верю в домовых и прочую нечисть, ты уж извини. Но я тебя впервые вижу, и вроде парень ты не плохой. Предлагаю выбраться из этой пещеры. И разойтись каждый своей дорогой. Хорошо? Кстати, ты не знаешь, как мы здесь очутились?
Парень шмыгнул носом.
– Вот так всегда! А ведь нас предупреждали, что люди нынче в ничего не верят. А я все хотел попробовать!
Я пожала плечами.
– Жизнь такая. Никому не веришь – дольше живёшь, потому что нервы целы. А теперь идём…
Я не договорила. Сбоку от нас что-то зашипело. Я и Ванька одновременно повернули головы на движение в темноте. А в ней свернули будто бы жёлтые глаза. Не знаю, кто из нас громче заорал, но вскочили на ноги мы лихо. Кинулись бежать со всех ног в противоположную сторону от чудовища, скрывавшегося во мраке. Слабый свет освещал путь, и я бежала что было силы. Тут же в голове заиграла ритмичная боевая музыка, которую слушала в электричке. Я даже почувствовала себя крутым бегуном-ниндзя. Позади послышался оклик Вани. На ходу я обернулась, споткнулась, и вся моя музыка стихла. Бранясь, как сапожник, я откинула волосы с глаз. Начала вставать, как в меня врезалось нечто тёмное и непонятное. Тупая боль отозвалась в ребрах. И последнее, что я увидела, испуганное лицо домового.
Домового?
Я поверили ему? Да бред. Это просто сон. Сейчас я проснусь среди своей картошечки в городе. Я говорила, что не люблю сажать её? Вот к чему приводит самовнушение…
Сознание вновь меня покинуло, унося в тёплую и влажную темноту.
Темнота, хоть глаз выколи. Холодно, мерзко и совершенно безумно.
Я преподаю современный танец в академии искусств, и так хотела отдохнуть от своих лоботрясов этим летом, насладиться одиночеством, взахлёб насытиться тишиной, но сейчас готова оказаться вновь в студии в окружении тех, кто не понимает, что они тут делают, но только бы сбежать отсюда.
Как вообще я сюда попала? Отпрыски сестры разнесут мне всю дачу! Солнце испортит картошку, протравленную в дорогой отраве от колорадского жука, и подсушит пахоту! И тут я застонала от столь неудачного стечения обстоятельств, потому что по-настоящему плакать не могу уже больше года. Все мои слезы остались в прошлом.
– Ты плачешь? Все хорошо?
Я слегка подпрыгнула от внезапного знакомого голоса. А чтоб тебя!.. Домовой, блин!
– Плачу?.. Пф… Я никогда не плачу! С чего ты решил? Я просто кайфую, что продрогла до костей и ни хрена не вижу! Кстати, где ты?.. Опять…
– Я в клетке слева от тебя. Видишь ли, у нечисти другое зрение. Для меня здесь и не так уж темно.
