– Я сейчас не о приговоре с тобой разговаривать пришел.
– Так скажи о чем, и мы побыстрее закончим.
– Куда ты торопишься? – спросил он. – У тебя впереди – вечность.
Вот так вот. Удар ниже пояса.
– Там кроме тебя еще куча желающих, – сказал я.
– У них тоже впереди вечность.
– Разумно, – сказал я. – Сыграем партию в шахматы?
– Не откажусь.
У меня в столе несколько комплектов для этой игры. Сейчас я достал тот, фигурки которого были вырезаны из слоновой кости, а доска современная, пластиковая. Играть деревянными фигурками друид отказывался наотрез.
Мы расставили фигуры, разумеется, я играл черными, поэтому он сделал первый ход.
Не знаю почему, но шахматы в аду – самая популярная из игр, придуманных смертными. Наверное, из-за своей метафоричности. Черные – белые. Но она развивает мышление и помогает коротать вечность, так что увлечение шахматами не преследуется.
Хотя при жизни друид в шахматы не играл, игроком он был неплохим. Мы с ним оба были участниками чемпионата внешнего круга, я в разряде демонов, он, разумеется, грешников, так что официально сразиться нам еще не удавалось. Он был слишком нетерпелив, и его дисквалифицировали до абсолютного финала, в котором чемпионы сражаются между собой, а я выменял свое право играть в финале на внеочередной отпуск.
Он всегда играл от атаки, каждым ходом обостряя ситуацию, я же предпочитал позиционную игру. На тринадцатом ходу он пожертвовал слона, на двадцать шестом мы разменяли ферзей. К сорок шестому ходу, когда фигур на доске заметно поубавилось, я предложил ничью. Он согласился.
– Еще разок?
– Совесть имей, – сказал, я. – Зачем пришел-то? Просто скучно стало?
– И это тоже, – признался он. – Все-таки отгул дают, если жалоба обоснованна.
– А она обоснованна? – спросил я.
– Конечно.
– И чем же?
– Моими религиозными убеждениями.
Я вздохнул:
– Ты – идолопоклонник.
– Я – друид.
– Это я уже слышал. В чем проблема?
– В новеньком. Понимаешь, у нас в триста сорок шестом котле уже своя, устоявшаяся компания, мы друг друга знаем давно и уважаем чужие интересы. Конечно, я не ретроград, не консерватор и всегда приветствую свежие вливания, пусть и уходит пара-другая десятков лет на притирку, но этот новенький уже ни в какие ворота не лезет!
– Да? – заинтересовался я. – А что в нем такого?
– Я – друид, – сказал он.
– Знаю.
– А он – дровосек.
– Ну и что?
– Как это, ну и что?
– Ну, – сказал я, – ты – друид и любишь деревья. Он тоже любит деревья, но по-своему. Дровосек – это ведь то же самое, что и гомосек, только с деревьями?
На самом деле я знал, что это не так, и просто подтрунивал над вспыльчивым друидом. Не мог отказать себе в столь маленьком удовольствии.
– Дровосек, – отчеканил он, – это тот, кто рубит деревья.
– А, – сказал я.
– Деревья являлись самым святым для меня при жизни, – сказал друид. – А этот малый из Канады, кажется, расписывает, как он валил столетние клены при помощи этой, как ее…
– Бензопилы, – подсказал я.
– Ага, – сказал он. – Даже не вручную!
– Это серьезно, – сказал я. – Ты попросил его этого не делать? В смысле не рассказывать?
– Да, и после этого он стал рассказывать еще больше. Просто ни на минуту не умолкает.
– Ладно, – сказал я. – Посмотрю, что тут можно сделать.
– Лет через сто, да?
– Для тебя постараюсь провернуть за пятьдесят, – сказал я. – Только потому, что мы с тобой в шахматы играем.
– Договорились, – сказал он. – Пятьдесят лет я уж как-нибудь потерплю.
