– Будешь выходить, следующего позови, – попросил я.
– Обязательно.
Жалоба друида была более серьезной, чем претензии Смитсона. Мы, конечно, ад, а не содружество клубов по интересам, но кто-то дал маху. В рабочее время грешники должны полностью отдаваться посылаемым им страданиям, а подобное неуютное соседство в триста сорок шестом котле может здорово их отвлекать, тем самым снижая эффективность нашей работы. Я сделал пометку не откладывать его вопрос в долгий ящик.
Страдание воздействует более эффективно, если грешник разделяет его со своими единомышленниками. А если он горит в геенне огненной, наблюдая при этом, как в той же геенне огненной горит тип, которого он ненавидит, у него появляется некое мелочное человеческое удовлетворение, что снижает общее воздействие наказания.
– Наконец-то, – сказал следующий. – У вас на двери написано, что прием только до обеда, я уж думал, что до меня сегодня очередь не дойдет.
– После обеда я занимаюсь обработкой и рассмотрением ваших жалоб, предложений и пожеланий, – сказал я. – Вот у вас что, жалоба или предложение? Или даже пожелание?
– Жалоба, – сказал он.
– Как всегда, – сказал я. – Вы у нас кто?
– Иванов Василий Иванович, – сказал он. – Россия.
– Вот как? – удивился я.
Жалобщики из России были редким явлением во все времена. Судя по доходящим до нас слухам, жизнь в этой стране была почти такой же, как и у нас, посему населяющие ее территорию грешники не видели в аду особых поводов для жалоб. И вот вам паршивая овца.
– Давно преставились?
– В две тысячи первом году, – сказал он.
– Ого, – сказал я. – А сейчас какой? Я, видите ли, не слишком слежу за внешним летоисчислением.
– Сейчас тоже две тысячи первый, – сказал он.
– Быстро вас обработали, – сказал я. Обычно люди проводят в чистилище лет по двадцать, не меньше. – Вам еще повезло.
– Нет, – заявил он, – дело как раз в том, что мне не повезло. Тут какая-то ошибка, понимаете? Я вообще не должен здесь быть.
– Все вы так говорите, – сказал я. – Вас же взвесили на весах, не так ли?
– Нет, в этом-то все и дело, – сказал он. – Я не провел в чистилище и пары дней, как за мной явились демоны, помахали перед носом какой-то бумажкой и приволокли меня сюда. Я говорил им, что тут какая-то ошибка и меня еще не судили, но они ничего не хотели слушать и сразу засунули в один котел с какими-то уголовниками.
– Номер котла? – уточнил я.
– Двести сорок восьмой.
Я сверился со своими записями.
– Полноте, батенька, – сказал я. – Какие же они уголовники? Вполне достойные грешники. Один даже древнегреческий философ.
– Да я не на них жалуюсь, поймите, – сказал он. – Я вообще не должен здесь быть. Меня же не судили.
– А вы – праведник? – скептически осведомился я.
– Ну, об этом не нам с вами судить.
– А кому? – поинтересовался я.
– Ему, – сказал он, указывая пальцем вверх.
– И вы полагаете, что всех преставившихся судит Он сам? – спросил я.
– А что, не так?
– Вы где при жизни работали?
– В Мосэнерго.
– И что, если бы вас собрались уволить, вам бы об этом лично Чубайс сообщил?
– Вряд ли, – сказал он.
– То-то и оно, – сказал я. – У нас, как и в любой крупной организации, подчиненные, а тем более клиенты редко видят высшее руководство.
– Но все равно, – талдычил он, – я настаиваю на суде. Я ведь имею право на суд?
– Имеете, – сказал я. – А вы точно этого хотите?
– В каком смысле? – спросил он.
– Ну, вы уверены, что суд вам нужен?
