Два дня назад у Антона был неприятный разговор с одним типом. Тема простая: «Отвали от нее, у меня на нее серьезные виды!» И ответ был вполне в духе этой темы: «Решать ей, а не мне и не тебе». Ни угроз, ни тычков, ни замахов. Разошлись, обменявшись нехорошими взглядами.
А прав ли был Антон? Он перевел стрелки на Алену, хотя прекрасно понимал, что девушка, одурманенная их романом, никого и ничего вокруг не видит. Антон не намеревался продолжать с ней отношения. Так подло он поступил или нет? Это нормально для жизни? Он мучает себя этими мыслями лишь потому, что не хочет признаться самому себе в том, что ему приятно было бы продолжить необременительные отношения с Аленой? А вот это называется пользоваться ею, запудрив ей мозги.
Потом Антон добрался до своего этажа и понял, что его тревожные предчувствия никак с Аленой связаны не были. Просто она – самые сильные его впечатления за последнюю неделю, вот он и не разобрался в себе.
Телохранитель пациента из третьей палаты сидел у стены, безжизненно уронив руки на мягкую кушетку. Лицо его при дежурном освещении выглядело очень уж белым, совершенно безжизненным. Второго охранника на месте не было, хотя Антон представления не имел, каков у них режим работы по ночам. Может, он сейчас в палате или же его вообще тут нет? Кто их знает?
Антон подошел к парню и присел перед ним на корточки. Ни крови, ни признаков телесных повреждений. Ага, губы синеют! Значит, контактный яд. Может быть, неожиданный укол. Копаеву хотелось думать о самом страшном. Если убит охранник, то что приключилось в палате, обитателя которой этот парень оберегал? Телохранителей, как правило, убивают именно для того, чтобы добраться до их подопечных.
Антон поднялся и посмотрел на стекло, которое изнутри было плотно закрыто вертикальными жалюзи. Естественно, ведь это же VIP-палата. Подойдя к двери, Антон намотал на руку носовой платок и нажал на ручку. Створка послушно и тихо отворилась.
В помещении было не совсем темно, потому что у стены на столике горел ночник для дежурной сестры. Немного света проникало через жалюзи на окне, отделявшем палату от коридора. В этом свете было хорошо видно, что мужчина свесился с кровати и касался рукой пола. Живые так не спят!
Антон развернулся и побежал на пост дежурной сестры.
– Итак! – Следователь смотрел Антону в глаза так, как будто пытался просверлить его насквозь. – Что вы делали ночью в коридоре вашего этажа?
– Я же говорил вам, что нарушал режим, – терпеливо ответил Антон. – Я удирал в город развлекаться. Вернулся около двух часов ночи и увидел мертвого парня.
– Кто может подтвердить, что вы были в городе? Есть свидетели того, что вы мотались по кабакам, а не оставались в своей палате?
– Слушайте, не морочьте мне голову. Это вы должны доказывать, что я вру, а не я вам, что говорю правду. Не знаю я, кого вам в свидетели привести.
– Почему вы поняли, что человек в коридоре мертв? – сменил тему следователь.
– По позе! Живые так криво не сидят. Тем более с открытыми глазами и посиневшими губами. А еще я ему артерию потрогал.
– А почему вы кинулись проверять обитателя третьей палаты?
– Да потому, что телохранителей убивают именно для того, чтобы потом напасть на того человека, которого они охраняют. Это же очевидно!
– Почему вы решили, что мертвый человек был охранником, да еще именно обитателя третьей палаты?
Антон застонал и стал объяснять, почему он понял, что парень в коридоре – телохранитель, у которого был напарник. Кстати, по ходу допроса он понял, что второй охранник тоже убит. Это произошло в общем туалете этажа. Свое собственное положение Антон теперь оценивал как не очень приятное, но выдавать Алену не считал возможным. Это было бы просто не по-мужски. Нельзя афишировать их связь.
