– Всем оставаться на местах! – закричал кто-то из них.
Габриэль, Наэль, Николо и даже мужчина не успели опомниться, как уже стояли в наручниках. Их повезли в участок.
В участке их отвели в тесное помещение с решётками – так называемый «обезьянник». Минуты казались часами, пока не появился высокий седовласый мужчина лет шестидесяти. Он держался спокойно, уверенно, с лёгкой улыбкой, в которой, однако, не было ни капли наивности.
Он остановился перед ними и скрестил руки.
– Ну что, ребята… Рассказывайте. Что вы там забыли? И зачем похитили человека?
Николо подался вперёд, пытаясь что-то язвительно сказать, но Габриэль взглядом его остановил. И вдруг, будто обволакивающая доброта незнакомца сломала все барьеры – они начали говорить. Сначала сухо, потом всё более откровенно.
Они рассказали обо всём: о ночной вылазке в магазин, об украденном конверте, о подозрениях, картине под полотном, о странной смерти и о мужчине в шляпе и пальто с ножом.
Седой слушал не перебивая. Только в момент, когда они упомянули картину, его лицо дрогнуло.
– Подождите… – произнёс он. – Вы говорите, на картине был мужчина… в чёрном пальто? Со шляпой и ножом?
Ребята кивнули. Он задумался. В его глазах сверкнуло нечто между страхом и воспоминанием.
– Ребята… вы сделали работу, которую мои подчинённые не смогли бы сделать и за месяц. Я не знаю, как вы это провернули, но… спасибо. – Он выпрямился. – А теперь давайте кое-что сделаем. Вместе.
Конец.
ГЛАВА XII. СТРАННИК ВО ВРЕМЕНИ
Комната для допросов была пуста. В воздухе витал запах старого табака, дешёвого кофе и железа. Стены были облуплены, но зеркало в одной из них говорило о чьём-то внимании к деталям – оно отражало не столько лица, сколько сомнения.
Габриэль, Наэль и Николо сидели за столом. Напротив – тот самый седовласый следователь, который представился как комиссар Хоукенс. С ним был мужчина – тот самый муж убитой женщины.
Он был худощав, с потухшим взглядом и руками, дрожащими не столько от страха, сколько от внутреннего надлома.
– Никто не хотел её смерти, – бормотал он, отводя глаза. – Она была… слишком яркой для меня.
– Значит, вы её не любили? – спросил Габриэль.
– Я… любил, – прошептал он, сжав кулаки. – Но не мог вынести того, как она сияла, когда я угасал.
Молчание заполнило комнату.
– Я пытался, клянусь. Работать, искать себя. Но… – он вытер лицо ладонью. – Она рисовала. По ночам. Я слышал, как царапает карандаш. Всё в доме пахло краской. Она уставала, возвращалась с работы… и снова за мольберт. А я? Я просто был.
– Почему вы ушли? – вмешалась Наэль.
– Потому что не мог больше быть рядом с её светом. Он сжигал.
Комиссар Хоукенс встал и, подойдя к парням, кивнул:
– Вы сказали, у неё в доме есть картины?
– Да, – подтвердил Габриэль. – Она что-то скрывала. В одной из комнат – под тканью – была картина. Мы видели.
– Тогда идём.
Они вошли в дом убитой глубокой ночью. Краски, холсты, запах растворителя – всё осталось нетронутым. Комиссар молча кивал, что-то записывая в блокнот. Николо тем временем нашёл нужную комнату.
– Вот. Здесь, – сказал он, приподнимая тяжёлую ткань.
Трое подошли ближе.
Полотно было мрачным. На тёмно-синем фоне – фигура. Мужчина. В длинном чёрном пальто, с шляпой, лицом в тени. Его рука сжимала нож, а позади него словно извивался туман – густой, как дым. Трупы…
Наэль судорожно выдохнула.
– Это он, – сказал Габриэль почти шёпотом. – Я видел его перед тем, как потерял сознание.
