Поезд: две полоски - страница 2

Марина

Эта ночь – настоящее безумие. Перед внутренним взором мучительной вспышкой проносились недавние сцены, и у меня на мгновение возникло предательское желание наплевать на все, вернуться в салон поезда. К нему. И будь что будет...Но проводница уже закрывает двери в вагон, и поезд начинает трогаться. Я провожаю взглядом окно в купе, в котором спит мужчина, и чувствую, как вместе с ним внутри меня что-то обрывается. Иллюзия последних часов рассыпается на мелкие кусочки, и я возвращаюсь в реальность. Стою на пустынном перроне, смотря вслед уходящему поезду, и понимаю, что сошла с ума, раз позволила этому случиться. Никогда не считала себя недотрогой, но безудержный секс с незнакомцем ночь напролет… даже для меня это было за гранью. Я простонала про себя, поблагодарив судьбу, что у него хотя бы нашлась защита.Хотя надо признать, это было крышесносно. Мы не могли оторваться друг от друга. Этот мужчина разбудил во мне те чувства и эмоции, о которых я даже не подозревала. Память до сих пор хранила воспоминания о его прикосновениях. Везде. Так ярко и так жарко... Его губы и руки оставили свои следы на всем теле, я до сих пор чувствовала их клеймо на своей разгоряченной коже. И если сначала мой отчаянный порыв быть с ним был продиктован жалким желанием забыться, то потом... стоило ему коснуться меня, как я пропала и растворилась в новых ощущениях. До Тима у меня были отношения. Но именно с ним я поняла, что такое настоящие чувства и привязанность. В груди привычно кольнуло болью от его предательства. Но, черт возьми, этой ночью я вообще не вспоминала о бывшем парне. Незнакомец с глазами цвета шоколада заполонил все мысли и чувства. Я и не знала, что секс может быть таким. Когда ты горишь лишь от взгляда карих глаз, двигаясь навстречу ему. Растворяешься в мужчине без остатка, улетая к небесам, чтобы рухнуть вниз и плавиться снова и снова. Когда голос разума, нашептывающий о том, что это неправильно, замолкает под натиском вашего общего желания…Но на утро я пришла в ужас от мысли, что придется смотреть в глаза этому мужчине. Даже имени его не знаю… Боялась увидеть в его взгляде те же мысли, что навалились на меня удушающей волной. Я же вела себя, как последняя шлюха... Потому и порадовалась, когда поняла, что приближается остановка на моей станции и мне не придется испытать это неловкое чувство.Перехватив ручку чемодана, встряхнула головой, прогоняя мысли о самобичевании, и направилась к выходу из вокзала. На стоянке было несколько машин со скучающими таксистами. Я направилась в их сторону, как в этот момент услышала. – Маринка? Ушакова! Резко развернулась на мужской голос. Рядом с ларьком с гениальным названием «Чебураш» стоял парень и махал мне рукой. Прищурилась, не сразу сообразив, кто передо мной. А потом он улыбнулся и двинулся в мою сторону, и я узнала Генку Овчанкина, своего бывшего одноклассника. – Привет! Подошла к нему, отмечая изменения, которые произошли с ним за эти годы. Генка всегда был неказистым ботаником, немного не от мира сего. Высокий, через чур худой, он всегда носил круглые очки в роговой оправе, за что получил прозвище – прожектор. Он постоянно тусил с такими же мальчишками, для которых общение с компом было привычней, чем с людьми. Но теперь он выглядел иначе. Вроде бы, тот же Генка, но думаю, мало у кого повернется язык назвать его тем обидным прозвищем. Темно-синие брюки-карго, толстовка с капюшоном, под которой, надо же, далеко не тот тщедушный мальчишка. Очки исчезли. Лицо повзрослевшее, светлая щетина и удивленный взгляд серых глаз. – А я смотрю, ты или нет. В гости? – красноречиво кивнул в сторону моего чемодана. – Посмотрим, – туманно ответила ему, не желая вдаваться в подробности своего возвращения, – ты сам-то как? Парень улыбнулся и махнул рукой. – Потихоньку. Тебе куда, в город? Могу подвезти. Он кивнул в сторону старенькой иномарки. – Вообще-то я в Смирновку собиралась. Овчанкин кивнул и забрал из моих рук чемодан. Пошел в сторону машины, и я поспешила за ним. – Так ты к тете Маше? – спросил он, устраивая мои пожитки в багажник. – Ага, – ответила, встав перед пассажирской дверцей, – адрес помнишь?***Парень с шумом захлопнул багажник, как еще машина не развалилась. Я попыталась открыть дверь, но она не поддавалась. – Блин, погоди, ее клинит порой. Изнутри открою. Он уселся на водительское место, наклонился и открыл мне дверь. Я села, отмечая, что хоть снаружи машина выглядит старенькой, внутри все чисто и даже уютно. – Я твою тетку по выходным на рынок с молоком отвожу. Она не говорила, что ты приезжаешь.Со второй попытки он завел двигатель, автомобиль резко дернулся, но потом плавно поехал на выезд со стоянки. – Она и не знает, сюрприз будет. Да уж, теть Маня точно порадуется, что «блудная деточка» вернулась... Смотрела на знакомые с детства места за окном, слушая беззаботную болтовню Овчанкина. От него узнала, что многие из нашего класса разъехались. Кто на учебу, кто просто лишь бы переехать из нашей глухомани. А Генка остался, работает сисадмином на местном заводе. – Ну, и как оно там, в Москве твоей? – ухмыльнулся парень.– Шумно, Ген, – ответила ему, – народу полно. – Вот потому и не хочу переезжать, – покачал головой парень, – не для меня вся эта шелуха. Ну а что, замуж не вышла? Я помрачнела, сразу же вспомнив свои глупые мечты. Я была уверена, что именно свадьбой и закончатся наши отношения с Тимом. Ведь даже обсуждали это когда-то, решив, что надо сначала встать на ноги, а потом уже… К черту, нужно прекратить вспоминать этого козла и радоваться, что все закончилось именно сейчас. Ну а разбитое сердце станет такой вот хреновой платой. – Не вышла, – ответила Генке и решила отплатить ему тем же, – а ты? Не женился? Он посмотрел в мою сторону, округлив глаза, в которых появились смешинки. – Вот еще, буду я в двадцать четыре себя хомутать, – возвращая внимание на дорогу, он продолжил, – да и у нас тут почти всех разобрали. Так что я свободен, если что. Парень поиграл бровями, а я засмеялась непринужденно. И куда, интересно, делся тот самый «прожектор», который раньше и двух слов связать не мог в присутствии любой девчонки? Так, разговаривая ни о чем и обо всем одновременно, мы подъехали к домику моей тети. Увидев знакомый зеленый забор, почувствовала, как в груди расползается тепло. Я любила это место, ставшее моим домом после смерти папы. И уезжая отсюда первый раз в Москву, оставила частичку себя. Овчанкин припарковался, вылез из машины и направился к багажнику. Я вышла следом и тут же глубоко вдохнула, закрывая глаза. Пахло смятой травой, воздух мягкий, такой пьянящий. Закружилась голова, как же мне не хватало этого в пропахшей газами и черт знает чем еще столице. Генка подкатил ко мне чемодан и улыбнулся. И уже садясь в машину, сказал. – Рад что, ты приехала, Марин. Еще увидимся. Я поблагодарила парня и помахала ему рукой, когда он выехал на дорогу. Поняла, что тоже была рада встретить бывшего одноклассника. Направилась в дом и застала тетю на кухне. Она запричитала, кинулась обнимать. А я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Стоило прижаться к ее груди, вдохнуть такой родной запах. В этот момент отчетливо поняла, что я дома.Позже мы сидели за столом, я с удовольствием поедала окрошку с молодой картошкой. Тетя развила бурную деятельность, решив во что бы то ни стало откормить меня «тощую». – А я всегда говорила, что твой Тимур – самовлюбленный кобель! А ты все, Тим, да Тим. Тьфу! Тетя в сердцах сплюнула, она всегда недолюбливала Тимура. Ну а он отвечал ей тем же, хотя и вел себя всегда вежливо. Но разве ж мою теть Маню проведешь? Это женщина-сканер, не зря даже папа ее побаивался. – Не надо, теть Мань, – перебила ее, домывая посуду, – я пойду, отдохну с дороги. Спасибо за обед. Тетя посмотрела на меня изучающим взглядом, но потом кивнула. Я же направилась в свою бывшую комнату, отметила, что в ней ничего не поменялось. Рухнула на кровать и закрыла глаза. Слова тети не шли из головы. Кобель, да. И, вроде бы, страдать сейчас должна, снова вспоминая Тимура. Но почему же тогда мысли снова и снова возвращаются к тем самым глазам незнакомца? К его жаркому шепоту… умелым рукам, которые дарили наслаждение, а сердце ускоряло свой бег. И почему же сейчас я ощущаю что-то смутно похожее на боль, понимая, что больше никогда его не увижу…