– Месье Мимун, переведите первое предложение на странице шестьдесят пять.
– Я забыл книгу дома, месье.
– Одолжите у соседа.
– Я никогда ничего не одалживаю, месье.
– Месье Мимун, вы три раза перепишете шестьдесят пятую страницу.
Это становилось нелепым, длительная борьба между взрослым человеком, наделенным властью над классом, и двенадцатилетним ребенком, сознающим свою силу, поскольку он сын высокопоставленного лица.
– Месье Мимун!
– Что, месье?
Это «что, месье» звучало так издевательски, что часто Кальмар тут же складывал оружие.
– Ничего, садитесь. Мы постараемся не мешать вашим мечтам, а вы уж, пожалуйста, не мешайте нам.
В остальных классах у Кальмара все шло гладко. В классе же Мимуна обстановка все больше накалялась, и вскоре там наметилось два лагеря.
Кальмар уловил это по смеху. Наступил день, когда на его шутки стала реагировать половина класса, а потом лишь незначительная часть учеников.
– Прекрасно, господа, если вы предпочитаете строгость, я буду строгим. Должен добавить, к большому моему сожалению.
До тех пор он вел занятия только в шестом и пятом классах. В год, когда Мимуна, несмотря на плохие оценки по английскому языку, перевели в четвертый, судьбе было угодно, чтобы Кальмара повысили в должности и назначили в тот же, более старший класс.
Мимун был уже не ребенок, голос его огрубел, а во взгляде отражалось не только озлобление, но и непреклонное намерение всегда оставлять последнее слово за собой.
– Месье Мимун!
– Да, месье.
– Хрестоматия при вас?
– Да, месье.
– Будьте любезны, читайте.
– Я сделаю это не из любезности, месье, а по обязанности.
– Хотя ваш ответ меня не радует, тем не менее поздравляю вас с умением тонко воспринимать смысл слов. Страница сорок два, пожалуйста…
Дважды Кальмара вызывали к директору лицея. Никто не упоминал фамилии Мимуна, речь шла о родителях учеников вообще.
– Родители жалуются, месье Кальмар, на недостаточную требовательность с вашей стороны. Говорят, что вы любите смешить учеников, даже в ущерб дисциплине. Впрочем, это не мешает вам в иных случаях быть чрезмерно строгим… Соблаговолите подумать об этом… Не забывайте, что быть строгим – не значит переходить границы. Вы свободны, господин Кальмар.
Роковая пощечина прозвучала в июне, на третьем году его преподавания. Жозе было полтора года, у нее резались зубы. Жилось трудно. Тесть и теща еще не переехали из Парижа, и семья Кальмара ютилась в двух тесных комнатках на бульваре Батиньоль. Доминика всю весну прихварывала.
Мимун вел себя вроде бы более сдержанно и вместе с тем более вызывающе.
– Месье Мимун, я уже говорил вам, что запрещаю жевать резинку на уроках.
– Позволю себе заметить, месье, что вы сами подаете нам пример, постоянно сосете таблетки.
Это была правда. В то время Кальмар часто страдал желудком и не хотел, чтобы ученики чувствовали дурной запах у него изо рта.
– Я вам запрещаю…
– А я не потерплю, чтоб какой-то…
Они говорили, стоя на расстоянии метра друг от друга, причем Мимун был одного роста с преподавателем. Кто из них первый взмахнул рукой? Возможно, невольный жест одного был неверно истолкован другим. Так или иначе – прозвучала пощечина. В классе сразу воцарилась мертвая тишина. Потом поднялся неимоверный шум.
– Поверьте, господин директор, мне показалось, что он хочет меня ударить, он с такой ненавистью смотрел на меня, что, когда он поднял руку, я решил…
