Милана вздрогнула, где-то в отдалении что-то глухо упало, послышался приближающийся стук когтистых лап по паркету. Заинтригованная, Милана повернулась лицом к арке, в которую через мгновение вбежал немного неожиданный пёс.
– Aw-w-w, – протянула она, наблюдая за сценой приветствия Антония и Бруствера.
Когда собака облизывает хозяина, я умиляюсь. Если она оближет меня, меня стошнит.
– Бруствер, это Милана, – громко и отчётливо сказал Антоний.
Бассет принюхался к ней и выразил готовность познакомиться поближе.
– Бруствер, go, kiss Tony19, – предупредительно послала его Милана.
Но деловой бассет, пренебрегая правилами приличия, забрался на диван и, сделав несколько затяжек на чёрном Christian Lacroix, добрался к лицу фарфорово-кукольной особы. Тщательно облизанная любвеобильным псом, Милана несколько мгновений сидела зажмурившись. Затем вдруг разрыдалась.
– Милана? – Антоний сел рядом с ней на диван и согнал бассета на пол. – Ты чего?
– Мы хотели завести соб-ба-а-аку, – всхлипнула она, не в силах совладать с собой. – We were so happy20…
Бруствер, прочувствовав пронзительную трагичность момента, положил свою понимающую голову ей на колени.
– Чё? – переспросил Антоний, не разобрав бессвязные всхлипы сестры.
Милана покачала головой, смаргивая раздражающе чистые слёзы.
– Ты вообще о ком плачешь?
Она пожала плечами, пристыжённая тем, что в день похорон деда скорбела по иной утрате.
– Ужин готов, Антоний Георгиевич, – объявила вошедшая в гостиную горничная.
– Спасибо, Елизавета.
Милана громко всхлипнула и спрятала лицо в ладонях. Бруствер вывел протяжно тоскливую ноту, аккомпанируя ей в горе. Антоний обнял сестру за плечи, перепоручив ей выплакать все слёзы, которые положено было пролить в этот опустошающе скорбный день. Милана шмыгнула носом, чихнула и довольно быстро успокоилась.
Поплакала по-детски, а теперь пора вести себя в соответствии со своим возрастом и статусом. Дождь закончился. Я превзошла стихию.
Я теряю всё, что люблю. Потому что я дура
Милана пришла к ужину в сухом настроении, села за стол напротив брата и, кашлянув, сказала:
– Sorry.
Он налил ей вина, и она некоторое время молча потягивала «Шардоне», не решаясь поднять глаза и начать разговор.
– Ты ничего не ела сегодня, – напомнил Антоний.
– Извини, – повторила Милана уже по-русски. – Не голодна.
– Ты очень похудела.
Она посмотрела на него.
Радоваться или грустить? Наверное, второе. Худеть – от слова «худо». Мне и вправду плохо. Крутая жизнь, отличное начало лета – довела себя до состояния скелета.
– Это выгодно, – Милана постаралась звучать бодро.
– У тебя достаточно денег, чтобы не страдать этой фигнёй, – назидательно изрёк Антоний.
– Nothing tastes as good, as skinny feels,21 – процитировала Милана, думая о Кейт Мосс.
– Nothing tastes as good as tasty food22. Либо ты это съешь…
– Либо это съешь ты. Не угрожай мне едой, – Милана улыбнулась.
Брат окинул её долгим раздражающе внимательным взглядом и неожиданно заключил:
– Ты выглядишь зрело, так веди себя должным образом. Вечные девочки смотрятся жалко.
– Вечные девочки?! – Милана чуть не поперхнулась вином.
Возмущённо кашлянув, она поставила свой бокал на стол и посмотрела Антонию в глаза. Он улыбался.
– Да, Милан. Тебе 22, и завтра в полдень твой банковский счёт проломится от свежего вливания наследного капитала. Пора быть немного серьёзней.
– А я серьёзная. Стоп. Ты про Ибицу? – поморщившись, утонила она.
