Погасни свет, долой навек - страница 6

Часы на перекрестке пробили полдень, и Элинор поняла, что безнадежно опоздала. Давным-давно она должна была прийти домой с прогулки. Пусть Джеймса сейчас нет, но он ведь может вернуться в любой момент. Элинор хотела в это верить.

Едва не выронив пакет с булочками, она поспешно развернулась, подобрала подол юбки и пошла так быстро, как только позволяли приличия. Пришлось задержаться на перекрестке, пропуская несколько экипажей, а затем, конечно же, развязался шнурок на левом ботинке. Элинор терпеть не могла тратить время на застегивание пуговичек, выбирала простую, удобную обувь, но за это приходилось платить такими вот мелкими неприятностями. Пришлось присесть, хотя выглядело это не слишком изящно и не очень прилично, и завязать шнурки. Выпрямившись, Элинор вновь прижала пакет с булочками к груди (ну что с ними теперь делать? Надо было все же скормить птицам!) и собралась уже пересечь улицу. И замерла.

Шагах в десяти от нее, возле фонаря, стоял мужчина, высокий, красивый, прилично одетый – совершенно определенно джентльмен. Он поигрывал часами на цепочке, не сводя глаз с дома Гамильтонов. Лицо его, волосы с легкой сединой показались Элинор смутно знакомыми, но она никак не могла уловить, где же видела этого человека. А еще – иррационально, совершенно бессмысленно – он показался ей зловещим. Да и то правда, зачем бы приличному человеку сверлить взглядом чужой дом? Кто он? Филер? Журналист? Появилась шальная мысль, что нужно подойти к нему и спросить, но Элинор себя одернула. Это невозможно, это неприлично, и, в конце концов, на это у нее не хватит духу. Значит, решила она, нужно рассказать мистеру Гамильтону. Может быть, это его старый приятель. А может, человек, злоумышляющий что-то против семьи.

Тут Элинор вновь одернула себя. Так можно до любой ерунды додуматься, и в воображении, достаточно богатом, этот загадочный джентльмен станет любовником миссис Гамильтон или ее похитителем.

Перейдя дорогу, Элинор обернулась, намереваясь хорошенько рассмотреть и запомнить джентльмена, но под фонарем уже никого не было.

Мистера Гамильтона дома не оказалось, а делиться с кем-либо еще своими подозрениями Элинор не хотелось. Не зная, как поступить, она какое-то время переходила из комнаты в комнату, пытаясь создать хотя бы видимость работы, но все было бесполезно. Заняться ей было нечем. Дружбы с прочими обитателями дома она не завела. Горничные менялись слишком быстро и были к тому же в большинстве своем глупыми и необразованными девушками, на уме у которых лишь наряды и ухажеры самого низкого качества. С кухаркой можно было поговорить разве что о суфле и пудингах, но готовила Элинор скверно. Что касается экономки, миссис Симпсон, то к ней и подступиться было страшно. Эта властная, во всех смыслах монументальная женщина порой казалась хозяйкой в доме больше, чем миссис Гамильтон. Элинор ее побаивалась.

Редко чувствуя себя одинокой, сегодня Элинор вдруг ощутила пустоту, а еще – собственную ненужность. Зачем она, гувернантка, в доме, где нет ребенка?

Желая принести пользу хотя бы в малости, Элинор села в нижней гостиной, окна которой выходили на улицу. Если незнакомцу опять вздумается следить за домом, можно будет увидеть его и приглядеть в ответ. Чтобы как-то занять себя, Элинор взяла со столика «Oeil de sortilège»[1] – оккультизм был в числе последних увлечений миссис Гамильтон – но не сумела осилить и двух страниц. Мысли ее витали слишком далеко, да и к тому же перескакивали с предмета на предмет. Элинор и сама не заметила, как задремала, и мысли превратились, должно быть благодаря статье в журнале, в причудливые грезы. Она преследовала кого-то во снах, оседлав невиданное тонконогое чудовище, одновременно похожее и на жирафа, и на стрекозу благодаря почти прозрачным слюдяным крыльям. Темнота, сквозь которую Элинор летела во сне, стремясь к единственному пятну света, полнилась звуками, далеким гудением, шорохом и стрекотом жестких крылышек каких-то насекомых, пугающим и в то же время манящим.