– Циваццер! Циваццер! – заорали латники, стуча мечами по щитам.
Новая порция стрел ушла в небо.
Нифельной нечисти становилось все больше. Злобной пеной она выхлестнула из низинки, растоптала луг, наползла на взгорки. От проломившейся сквозь избу четвероногой твари обрушилась стена. Глухо треснула оградка.
Тварь походила на дохлую лошадь с синим раздутым брюхом. Остатки боевой попоны хлопали ее по бокам. Уродливая голова с широкой пастью напоминала волчью. В спину твари намертво врос всадник. В глазах у закованного в дряхлое железо всадника прыгали злые искры.
Монтребану показалось, что тот, окинув взором людей, облизнул лицо длинным фиолетовым языком.
– Ах-ха!
Тварь встала на дыбы.
Это послужило сигналом. Снова раздался низкий призывный звук, словно гигантский рог протрубил начало сражения.
Порождения нифели, рыча и завывая, бросились на людей.
– Плотнее! – проорал Хельгронд.
Полосатые твари прыжками преодолели расстояние до построившихся торунгов.
Первая волна с размаху налетела на копья. Затрещало дерево. На шеях копейщиков вздулись жилы. Более трех десятков зверей, проткнутые, повисли на древках, клоня их к земле. Иные, раненые, дергались и скребли лапами, пытаясь отползти.
– Копья – прочь!
Вторую волну встретили латники. Она с визгом и скрежетом разбилась о щиты. Мечи, посверкивая, принялись пронзать жесткую плоть. Раз-два! Раз! Звенели кяфизы. Брызги черной крови летели на щиты и лица, превращая их в страшные маски.
– Руби! – командовал Хельгронд. – Принимай на щит! Руби!
Щелкали челюсти. Неутомимой злобой горели глаза.
Строй латников прогибался, но стоял. Когти драли дерево и железо. Несколько тварей перелетели через головы, и копейщики быстро закололи их короткими мечами-скифами. Монтребан не успел даже раз взмахнуть Сартвахом.
– Бей, бей, бей!
А впереди уже наплывала новая волна – из посмертий и высоких, длинноруких существ с острыми, узкими мордами.
– Торунгам – назад! – выкрикнул Монтребан, подгадав небольшой разрыв.
– Назад! – гаркнул Хельгронд.
Латники и копейщики попятились, ощетинившись жалами мечей. Черные от нифельной крови доспехи курились дымом.
Монтребан сквозь неплотный порядок шагнул вперед. За ним навстречу нечисти подались Астриг, Хваргестен и остальные эрье.
– На счет? – подмигнул оказавшийся рядом Фральпин.
– Шут! – фыркнул Коффа.
– На счет! – выкрикнул Фральпин, ускоряя шаг. – До пяти десятков!
– Ох-хо-хо! – громыхнул Астриг. – Я в игре!
– В игре! – крикнули одновременно Пенхуль и Вайтенг.
– Только без обмана! – рыкнул Конблом, переходя на бег.
– Мошенника оставим в нифели, – пообещал Монтребан, перешагнув через скорчившуюся на земле, все еще плюющую кровью тварь. – Набирать недостающее.
Хохот был ему ответом.
Они врезались в нечисть железными волноломами. Первым же ударом меча Монтребан отделил голову потянувшегося к нему посмертия, и синее, кое-где освежеванное тело в ошметках одежды, на мгновение застыв, рухнуло ему под ноги.
На счет что ли?
Как и следовало в одиночном бою против многочисленного противника, Монтребан не давал себе застояться. Он плыл по строгим линиям, вбитым в него долгими тренировками старым мечником Экивоны, и нечисть, наткнувшись на него, словно сама по себе теряла руки, лапы и головы или опрокидывалась, перерубленная пополам. Со стороны казалось, Коффа лишь текуче перемещается с места на место, зажав в перчатках Сартвах, а все остальное происходит само собой.
