– Я здесь, граварон.
Монтребан усмехнулся. Граварон – это от предков. Великий воитель, то есть. Хотелось бы им быть.
– Не льсти мне, – проронил он, не поворачивая головы. – Видишь?
Движением пальца он указал на линию камешков.
– Ползет, зараза, – весело сказал Фральпин.
Монтребан покосился.
– Тебе кажется это забавным?
Фральпин тряхнул торчащими из-под кольчужной вязанки кудрями.
– Конечно, граварон. Было бы неинтересно, если б не ползла. Скучно. От скуки такие рожи делаются, что предки упаси!
– Уйди, шут.
– Слушаюсь.
Фральпин исчез. Он умел перетекать из одного места в другое, как вода.
Монтребан посмотрел на дорожную глину, на увал, в котором застряла давным-давно брошенная телега, на избу за оградой, там, в нифели.
– Хельгронд, – позвал он.
Могучий сотник из страны Ольф, лежащей в снегах севера, встал перед Монтребаном – светлые волосы, темный доспех, четыре кяфиза.
– Да, грольд.
Северное «грольд» означало «вождь». Это было и титулом, и признанием, и доверием. И обещанием умереть, сражаясь рука об руку.
– Два торунга на десять шагов, Хельгронд, слева и справа от дороги, – сказал Монтребан.
Сотник кивнул.
– Два торунга! – крикнул он в холодный утренний воздух. – Второй и третий! Десять шагов!
Рубящим движением ладони он показал, где должны стоять воины.
За спиной Монтребана тут же родилось движение. Две цепочки латников, обнажив мечи, обошли его и миновали границу нифели. Коффа поймал себя на том, что шевелит губами, считая шаги. Три, четыре… пять… семь, восемь…
– Стоять! – прохрипел он.
Но торунги остановились и сами. Нифель сомкнулась вокруг них, будто трясина. Засветились мечи и кяфизы.
Монтребан цепко ощупывал глазами холмики и кусты, низинку с торчащими из нее верхушками молодых елок, гадая, откуда появится нечисть.
– Торунг на дорогу, – приказал он.
– Первый торунг! – скомандовал Хельгронд.
С закрепленными на спинах щитами воины первого торунга зашли в нифель и, разбрызгав дорожную глину, сравнялись с латниками второго и третьего отряда.
– Еще пять шагов!
– Пять шагов! – эхом отозвался сотник.
В тишине брякнуло железо.
Торунги слитно двинулись вглубь нифели, одним краем забираясь на небольшое возвышение, а другим по пояс утопая в колючем шкуйнике.
Монтребан поднялся.
– Копейщики.
Полусотня копейщиков с длинными, в два человеческих роста копьями нагнала застывшие строгой линией торунги.
Нифель осталась безучастной.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Коффа северянина, щурясь на безмолвный фиолетовый дорожный изгиб.
– Ловушка, – шевельнул челюстью Хельгронд.
– Ловушка… Ты считаешь, что у нифели достанет разума?
– Всякий хищник, охотясь, способен на хитрость, мой грольд, – сотник смело взглянул в глаза Монтребану.
– Мы противостоим судьбе, а не хищнику, – усмехнулся Коффа. – В этом-то все и дело.
Широким шагом, завалив меч на плечо, он принялся спускаться к дороге и ожидающим команд торунгам. Хельгронд и остальные двинулись за ним. Сбоку, прикрывая, возник Фральпин, улыбнулся, вытянув тонкий, изящный клинок, чем-то похожий на него самого.
– А еще дело в том, – добавил Монтребан, остановившись на границе нифели, – что с ней нельзя договориться.
Фиолетовый цвет, будто вода, омыл сапоги.
Монтребан незаметно набрал воздуха в грудь. Глупо, но ему каждый раз казалось, что в нифели нечем дышать.
Шаг.
Нифель ударила по глазам, вымарывая краски. Только латники и копейщики впереди сохранили свои цвета. Все остальное потускнело и вымерзло.
