Погоня за судьбой - страница 30



Интернат Каниди исключением из правил не был, переживая периодические налёты боевиков со стрельбой. Законное планетарное правительство объявило своей главной задачей заботу о людях, и особенно о детях – будущем человечества, поэтому колониальная администрация повсеместно заключала договора с частными военными конторами, дабы сберечь ценнейший ресурс от посягательств. А на деле…

На деле все воспитанники, от мала до велика, просыпались в семь утра, и после завтрака стройными шеренгами отправлялись работать до самого вечера. Самые маленькие ребятишки, от пяти лет, шли на плантации. Те, кто постарше, работали на лесозаготовках, обжигали кирпичи, шили одежду и готовили еду. Добрые взрослые защищали детишек, а дети должны были дать что-то взамен. И они давали – с тех пор, как несколько лет назад интернат перестал быть учебно-воспитательным заведением и превратился в крепость, а кампусы для проживания стали бараками, на огороженной высоким забором обширной территории выросли плантации зерновых культур и настоящие заводские цеха – кирпичный, текстильный, бумажный…

* * *

Я лежала на жёстком матрасе на втором этаже медблока – единственный пациент в палате, а в данный момент и во всем лазарете, – и смотрела в серый, с потёками, тускло освещённый настольной лампой потолок. Обезболивающее, которое мне вкололи в обед, переставало действовать, и вяжущая боль в незаживающих местах, где протезы вгрызались в тело, нарастала, заволакивала и тысячей цепких рук тянула куда-то вниз. Я что было сил зажмурилась, и перед глазами поплыли круги.

– Болит? – раздался голос со стороны окна. – Потерпи, так будет недолго, протезы уже приживаются, и тело скоро привыкнет. Уж лучше так, чем ползать на культях или оказаться в канаве, правда же?

Медбрат Отто выдохнул дым в форточку, затушил окурок о подоконник и щелчком отправил его вслед за струёй дыма. Подошёл к моей койке и сипло поинтересовался:

– Тебе нужно что-нибудь? Я сейчас сваливаю до утра. Если хочешь, кольну тебя ещё разок, только Хадсону не рассказывай, а то он меня прибьёт.

– Да, сделай укол, пожалуйста, – произнесла я в вязком полубреду. – Мне нужно обратно в океан, к рыбам… А то я эту ночь не вытяну…

Мне даже показалось, что я только подумала это – я просто не услышала собственного голоса, – но Отто кивнул.

– Счас вернусь, – сказал он и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.

Где-то за окном в высокой траве шелестел дождь, по жестяному подоконнику изредка молотили крупные капли. На улице было уже темно – некоторое время назад начался комендантский час. Все должны были находиться в жилых помещениях, кроме нескольких человек, которые несли вечернее дежурство по лазарету и столовой.

С трудом пробившись в палату сквозь пыльное окно, по потолку пробежали отсветы фонарей – охрана делала вечерний обход территории.

Вернулся Отто со шприцем в руке. Аккуратно ввёл иглу мне в плечо и надавил на поршень. Следом за болезненным уколом последовало лёгкое ощущение эйфории. Оно нарастало, ширилось в размерах и заполняло собой бренное тело – фентанил начинал действовать, принося блаженство.

– Спасибо, Отто, ты настоящий друг… – Я неуклюже провела протезом по его руке.

– Пустяки, – произнёс дрожащий в полутьме силуэт. – Только доктору ни слова, ясно?

– Я молчу как могила. Спасибо…

– Мне пора. – Силуэт бесшумно взорвался радугой и распался на составляющие.