– Прости, но я должна сказать. Тем вечером ты был таким самоуверенным, словно любая девушка после одного поцелуя в полночь тут же захочет от тебя детей. – Я показываю ему язык. – Ну и кто теперь хочет от меня детей? Ты!
Его плечи подрагивают от смеха.
– Роли поменялись, – нараспев произношу я и спрыгиваю со стола.
Хантер тоже вскакивает на ноги. Он выше ростом, чем мне казалось: 182 сантиметра или выше, как и Фитц, хотя, пожалуй, большинство хоккеистов высокие. Впрочем, в команде Брайара есть парень, чей рост составляет около 175 сантиметров. По-моему, его зовут Уилкинс. Однажды я слышала, как Дин восхищался его силой при таком росте.
– Не волнуйся, – говорит Хантер, – о детях я пока не думаю.
– Да? А о чем тогда?
Он не отвечает, скользя томным взглядом от лица вниз к груди и обратно. На мне нет бюстгальтера. Он это определенно заметил. А я, в свой черед, не упустила из внимания, что его спортивные штаны стали топорщиться в области паха чуть больше, чем пару минут назад.
Поняв, на что я обратила внимание, он прочищает горло и слегка меняет положение тела.
– Ты же не станешь все усложнять? – вздыхаю я.
– Поясни, что ты понимаешь под «усложнять». – На его точеных скулах появляются две очаровательные ямочки.
– Ну не знаю. Испытывать неловкость? Ходить вокруг меня на цыпочках?
– Похоже, что я планирую все это проделывать? – размеренно отвечает он, делая ко мне еще один шаг.
Мое сердцебиение учащается. Проклятье, он такой соблазнительный.
– Хорошо. Значит, начнешь вести себя как влюбленный? Посвящать мне стихи и готовить завтрак?
– В поэзии я не силен. И ни хрена не умею готовить. – Он придвигается еще ближе, пока между нашими лицами не остается всего несколько дюймов. – Но буду счастлив сделать тебе кофе с утра.
– Я не пью кофе, – заявляю самодовольно.
Он усмехается, отчего на щеках снова видны ямочки.
– Похоже, без боя ты не сдашься, да?
– Сдамся? – вкрадчиво повторяю я. – И как именно?
В раздумьях Хантер ненадолго склоняет голову.
– Пока не знаю, – он шепчет признание мне в ухо, его дыхание щекочет кожу. – Но мне не терпится это выяснить.
Кончиками пальцев Хантер, едва касаясь, проводит по моей голой руке, а в следующую секунду уже выскальзывает за дверь.
* * *
Мой нынешний район проживания – это просто обитель молчания по сравнению с особняком Каппа в отделении Браун. В час ночи за окном спальни разве что изредка застрекочет сверчок. Ни рева двигателей, ни музыки, ни воплей пьяных девушек из женской общины или громкоголосых парней из братства, подначивающих друг друга во время буйной игры в пиво-понг[16].
Должна признать, это беспокоит. Я не люблю тишину, она заставляет мозги кипеть. Поднимает на поверхность мысли, которые ты прятал поглубже весь день, или страхи, которые должны были пройти сами собой, или тайны, которые ты пытался сохранить.
Не люблю копаться в своей голове. Там, как правило, творится настоящий кавардак из чувства незащищенности, смешанной с неуверенностью и приступами самокритики, и все это приправлено необоснованной самонадеянностью. Хреновое это место, мой мозг.
Я переворачиваюсь и издаю стон в подушку. Приглушенный тканью звук похож на выстрел в до жути тихой комнате. Не могу уснуть. Ворочаюсь с боку на бок с половины двенадцатого, и это уже начинает бесить. Я прекрасно спала, когда парни были в Вермонте. Не понимаю, почему их присутствие должно что-то менять.
