Прозвучало это не очень понятно, но угрожающе. В другой день, Браун посмеялся бы над этой, в стиле фэнтези, шуткой. Но сегодня смеяться почем-то не хотелось.
– Ну, как вам живется на Самоа. – Спросил странный Войтеховский.
Брауну хотелось рассказать многое: о счастливой жизни, без засилья надзирающих органов, о прекрасной кухне островов, о том, что он, наконец, почувствовал себя человеком. Он был готов, даже, рассказать о том, что столько секса у него не было практически с начала полового созревания. Однако он переборол себя и ответил кратко:
– Спасибо, хорошо.
– Не скучаете. Не тянет похулиганить в «Интернете»?
Браун откинулся на спинку стула, помолчал немного и ответил:
– Тянет. Бывает, так тянет, что прямо чешется. Даже изнутри. Но сдерживаю себя.
– Вот и мы думаем: почему это «Прожектор социал-либерализма» не задает никаких вопросов. Правда, Иоанна?
Женщина ничего не ответила, только внимательно посмотрела на Брауна.
– Если честно – не доходят руки. Пока. Во-вторых – задавать вопросы надоело. Честно. В-третьих – Писать о Самоа не решаюсь. Конечно, хочется ударить местным патриархатом по социал-либеральному обществу, но боюсь обидеть гостеприимных хозяев. Тут нужно подробно разобраться, что писать можно, а что – нельзя. Чтобы не навредить. Надо сказать, это очень странное государство. С очень своеобразной экономикой.
– А, что вас в экономике настораживает?
– Хотя бы, вот это. – Браун кивнул на стол, на котором отливали красным цветом три тарелки с огромными омарами.
– А, он – очень приличный человек. Правда, Иоанна?
Женщина утвердительно взмахнула ресницами и сказала:
– Чем-то напоминает тебя. Молодого.
Войтеховский рассмеялся и погладил ее по руке. Позволь он себе такое, где-нибудь в Нью-Йорке, то вокруг уже, вовсю, ревели бы тревожные сирены и к месту преступления мчались бы полицейские машины.
– Хорошо. Давайте поедим и поговорим серьезно. – Отсмеявшись, сказал Войтеховский.
Результатом этого разговора стало то, и что Браун перебрался из полицейского управления в отель «Калифорния». А, еще через месяц, он мог краем глаза наблюдать за суматохой, которую вызвал, в месте его проживания, визит высокопоставленных гостей, во главе с президентом США.
К этому времени, Браун уже успел отрастить небольшую бородку, побывать в Шаффурте и тайно влюбиться в прекрасную Аманду Кейси.
Поэтому в ответ на вопрос – «Кто такой Юрген Войтеховский?», заданный Фелицией Рендольф, с экрана монитора, Браун мрачно ответил мировому информационному пространству: «Скоро узнаете» и символически сплюнул.
Выступление Фелиции Рендольф добавило в историю с Шаффуртом, остроты, и вновь встряхнуло мировую общественность и биржевые котировки. Все средства массовой информации, и умеренные и левые, наперебой рассказывали о том, какой Томас Кейси замечательный человек и гадали, что с ним сталось, в зоне отчуждения, под названием Шаффурт.
Комментаторы наперебой обращались, с экранов, к бургграфу и тайному советнику Войтеховскому с решительными требованиями, прояснить и разрулить ситуацию. Больше всего доставалось Войтеховскому. Ему открытым текстом намекали, что поскольку он – гражданин Нулевой Вселенной (НВ), по паспорту, до него доберутся, если он не станет на путь исправления.
На свет всплыла биография профессора Войтеховского. Вспомнили его книгу «Дурман как двигатель прогресса», изданную под псевдонимом Лоуренс Нигерийский. Неолиберальная ассоциация Историков слила на профессора умеренный компромат. На подмостки Бродвея, вновь, вышла созданная по книге Войтеховского постановка «Африканский хиппи – суперзвезда».
