В этой жизни нельзя прощать две вещи:
– сексуальное насилие
– и предателей
Шутить можно обо всем. О чем угодно. Даже об этом. Но шутка адресовывается человеку или группе лиц. И нужно очень четко понимать, и чувствовать грань, где кончается эта шутка и где начинается совсем другой контекст.
Потому что в иной раз можно просто дать по морде за такие шутки.
Проблема не в серьезности или страшности темы. Проблема в тупых или сознательно действующих людях. Это разные темы.
Поэтому если ты не чувствуешь грани в своих шутках лучше молчи.
«Иной раз лучше молчать и казаться дураком, чем открыть рот и развеять все сомнения».
Когда мне было 13 лет мы поехали на соревнования по волейболу в один из городов Сибири.
Соревнования закончились, мы стояли на улице и ждали тренера, чтобы ехать домой. И я помню тот момент. Мы с Петровым решили поиграть в чижа. Это такая игра, когда вырывается лунка в земле и кладется поперек палка. Бросающий другой палкой ее подбрасывает, а я должен был своей палкой точным ударом отбить ее в лунку. Если палка отлетает далеко от лунки, то насчитываются штрафные очки. Потом меняемся местами, несколько раундов и делаем общий подсчет кто выиграл.
Петров подбрасывал палку первый. Только вместо обычной палки он взял огрызок металлической трубы малого диаметра. А у металлической трубы скорость полета, тяжесть и инерционность броска друга. Этого он не рассчитал (или скорее всего не знал в силу возраста).
И вот он бросает эту трубку. Я не успел среагировать, она летела очень быстро. И прилетела мне в лицо. Удар был такой силы, что секунд на 30 я просто потерялся. А у трубы были рваные края, и она разрезала мне губу выше рта. Пошла кровь. Благо там были ребята старшие, они ее остановили и оказали мне первую помощь.
Но губа быстро набухла и на ее месте образовался уродливый шрам длиной с фалангу пальцу и толщиной чуть меньше ее.
Когда пришел тренер он орал на нас за раздолбайство и наказал и меня и Петрова (что справедливо). Сейчас я понимаю, что он увез детей на соревнования, а привез с увечьями. Ни один родитель ему не скажет за это спасибо.
Травма была вообще не опасной, но огромный розовый набухший шрам, который изуродовал мое лицо бросался в глаза с огромного расстояния.
Вообще ребята шутили надо мной: «Леха без травм с соревнований не приезжает».
Когда я приехал домой, я побоялся что родители меня накажут и жил неделю у бабушки (это было лето и каникулы).
И вот представьте себе, вам 13 лет. У вас на лице, на самом видном месте, огромный красный и уродливый шрам, покрытый неровной кожицей.
Каждый день в течение 3 лет, когда я чистил зубы, мыл руки, смотрел в зеркало, одевался. Я сталкивался со своим уродством. Сейчас шрам зарос бородой, да и его практически не видно. Лет 20 я о нем уже вообще не думаю.
Но тогда в 13 лет, каждый день, когда я шел в школу или на улицу, я сталкивался со своим уродством. Каждый день в течение 3 лет – мое лицо напоминало мне о том, что я дефективный по сравнению с другими ребятами. Каждый день я испытывал ощущение собственной ущербности.
И каждый раз мне приходилось заставлять себя выходить на улицу, ходить в школу, гулять с друзьями несмотря ни на что. Если бы я этого не сделал, а закрылся в четырех стенах, я бы, наверное, сейчас был очень асоциальным типом.
И вот спустя 3 года, он стал белый, практически незаметный и я забыл о нем. 3 года.
