«Правда. Молодость. Любовь», – отвечал он.
«Это есть у всех, – говорила она, усмехаясь, – у каждого в свое время – и любовь, и молодость. А правда? Что еще за правда? Какая правда?..»
«Нетерпимость ко лжи», – отвечал он.
«Ах, это!.. – восклицала она. – Нет, Алеша, что-то тут не так… Не терпишь ложь? А ведь иногда и сам лжешь. Ну, в маленьких таких случаях, когда как будто и не лжешь, а так… не договариваешь. Так что не успокаивай себя, не говори себе, что ты не лжешь, что ты хороший.
Знаю я, почему ты моих не любишь: у них, мол, и есть всё, а люди они дрянь, а у меня хоть и нет ничего, а я хороший… Так ведь все для себя хорошие!»
– Привет! – услышал он Наташин голос. – Купил?
– Что? – не понял Алеша. – Что купил? – Одновременно ему пришлось отвечать на приветствия Наташиных подруг.
– Как что? Билеты! – Наташа рассмеялась. Она лукаво поглядела на подруг: «Ох, и Алеша у меня!»
– А-а… – вспомнил наконец Алеша и слегка повел рукой в сторону (они договаривались пойти в кино). – Забыл… Не забыл, – тут же оговорился он, – некогда было.
Наташа молчала; почти не было заметно, что она обиделась. Они попрощались с Наташиными подругами и выходили уже из университета.
– У нас там история одна вышла с Евгением Яковлевичем… помнишь, я тебе рассказывал? – начал объяснять Алеша.
Наташа кивнула, но кивнула холодно.
– Ну вот… Оказывается, у него любовница есть, а у любовницы ребенок как будто родился. Чудеса в решете!
Они пошли по проспекту Маркса, затем вверх по улице Горького, к кинотеатру «Россия». Хоть было и холодно и все, кто шел по улице, спешили и кутались в пальто, все-таки мужчины оглядывались на Наташу. Все на ней светилось белым: сапожки, дорогая доха, пуховый шарф, сама же она была темная: глаза, волосы, ресницы, брови. Слушала она Алешу как будто внимательно, но без интереса. Почему-то ей все время хотелось возражать Алеше, даже спорить с ним. Ей всегда казалось, что Алеша со своими наивными представлениями о людях ничего не понимает в жизни.
– Он хоть на мужчину похож, – сказала она, имея в виду Евгения Яковлевича. – Подумаешь, изменил жене – какой-то там тюхе… Значит, не слюнтяй он, этот ваш Евгений Яковлевич, настоящий мужчина…
– «Настоящий мужчина»! Посмотрел бы я на тебя, – вскипел Алеша, – если бы этим «настоящим мужчиной» оказался я!
– Ты?! – Наташа остановилась посреди улицы и глядела на Алешу как на чудо. – Ты бы изменил?! – Она странно-фальшиво рассмеялась. – Да никогда ты этого не сделаешь! Никогда!
– Я? Не сделаю? Я не сделаю?! – удивился Алеша, словно был готов хоть сейчас идти и изменить жене. – Почему это я не сделаю? – В то же время ему было приятно думать, что Наташа в нем так уверена, хотя это и раздражало.
– Потому! – ответила она. – Скорей земля провалится, чем ты изменишь. Потому что ты такой. Понимаешь, такой!!
– Какой такой? – обиделся Алеша.
– Да никакой, вот какой! Такой, какой не может изменить, – вот и все.
– Ну, знаешь!.. Это только ты можешь так все извратить и перевернуть! Даже то, что я не способен изменить, ты готова скорей признать за низость, чем за человечность.
– Низость? Какая низость? Любить женщину – низость?
– Не любить! – вскрикнул Алеша. – А изменять женщине.
– Изменять ей потому, что не любишь ее? Да ведь это-то и хорошо, человечно. Не изменять женщине, которую уже не любишь? – Голос у Наташи звучал приподнято. – Б-р-р!.. Тысячу раз прав этот ваш Евгений Яковлевич. Такие женщины, как его жена, того и стоят. Стоят того!
