Вэйлин подскакивает с подушек, всем видом показывая, что бодра и полна сил для прогулки.
– Вы безусловно правы, миледи, – склоняет голову Джордж, все равно начисляя себе полбалла в борьбе за сердце недоступной дочери герцога.
Вэйлин ловко спрыгивает с бесполезного теперь подоконника, обмахивается веером. Джордж с почти не натянутой улыбкой предлагает ей руку и всю дорогу очень усердно делает вид, что внимательно слушает, не понимая ни слова из торопливой речи. Принц практически готов бросить девушку прямо в руки кучеру, но сдерживается и помогает ей подняться по ступенькам. Не дожидается первого удара хлыста.
Зачесывает пальцами назад светлые волосы, торопливым шагом ускользает из-под внимательных взоров. Выдыхает. Расслабляет плечи, утирает пот со лба. Ложь, ложь, ложь. Каждое слово с того дня – абсолютнейшая ложь и клевета. Никаких сражений, борьбы в его поступках не было. Только трусость и переживание за собственную шкуру. Представился братом, подчинялся любому приказу, как последний крестьянин, и трусливо сжимался от каждого двусмысленного взгляда или слова.
– Филип бы так не поступил, Филип бы сражался и героически погиб, Филип то, Филип это, – нарочито писклявым разноголосьем Джордж повторяет все, что слышал каждый день со своего рождения.
Филип. Филип. Филип. Только он один в глазах всех нянюшек, учителей, братьев и даже родителей. Наследник. Лучший. И только Джордж, и разве что Дилион не уродились: слабее, глупее, никчемнее. Не те дополнительные занятия, не та смелость, не тот ум. Вместо гончарного искусства, как у Филипа, – сельское хозяйство. Вместо попытки дать отпор врагу – попытка защитить и позволить уйти тайными ходами другим. Вместо головы дракона на блюдечке…
Хочет ли он прослыть сумасшедшим за рассказы о пусть и пугающей, но завораживающей драконице с золотыми глазами? Его же лекарям сдадут в тот же миг! А то и отправят в какой-нибудь далекий-далекий монастырь.
– Ваше Высочество! Ваше Высочество, подождите!
«Монастырь» нагоняет даже раньше, чем хотелось бы думать. А Джорджу хочется, до безумия хочется прямо сейчас улизнуть от наставника, но на глазах у дворян и слуг, снующих по коридору, он не решается. Улыбается, разворачивается:
– Учитель, рад видеть вас в добром здравии.
– Я рад, что и ваше восстановилось настолько, что вы готовы дальше заниматься прошениями ремесленников. – Усатый лорд Висмонт важно кивает, победно ухмыляясь.
– Верно-верно, с удовольствием займусь ими прямо сейчас, – любезно отвечает Джордж, проклиная хитрость лорда, ставящую его в неловкое положение. Откажется – признает, что болен и слоняется по замку вместо лечения. Сбежит – того хуже: решат, что настолько ненадежен и безответственен, что отлынивает от работы.
Принц с натянутой улыбкой разворачивается и широким шагом направляется обратно к выходу. Пока доедет в город, пока разберет парочку прошений…
– Позвольте вас проводить. – Крепкая ладонь наставника до боли стискивает плечо Джорджа. – Я взял на себя смелость организовать временный рабочий кабинет прямо в замке, чтобы вам не приходилось трястись на коне.
– Лучше бы меня дракон сожрал, – бормочет Джордж себе под нос.
– Что вы сказали?
– Мне не терпится приступить к разбору документов. – Обезоруживающая улыбка, полная лжи.
– Документы? О нет, Ваше Высочество, вы не так меня поняли. Прошения будут поступать вам от ремесленников лично, из уст в уста, так сказать.
