С моей стороны это дерзкий вопрос, и несколько мгновений мне кажется, что она откажется на него отвечать, но тут она смотрит на меня, словно оценивая, и говорит:
– На несколько часов. Самое большее на один день.
Это несколько облегчает дело, и мне можно немного успокоиться. По крайней мере, теперь у меня есть ориентир.
Наставница Кира зажигает благовоние – на сей раз это лаванда – и садится напротив.
– Мне бы хотелось, чтобы ты попыталась увидеть, что нынче вечером будет подано на ужин.
Для меня это задание невыполнимо – я, конечно, буду знать, какие поданы блюда, но не буду знать когда. Я сглатываю. Возможно, в этом-то и заключается цель задания – возможно, Кира подозревает меня и нарочно придумала задачу, чтобы заставить меня продемонстрировать мои истинные возможности.
– Тебе холодно? – спрашивает она, по-птичьи склонив голову набок.
Я в недоумении смотрю на нее, пока до меня не доходит, что я невольно положила ладонь на верхнюю часть другой моей руки. Накрыла метку мастерства, спрятанную под моим рукавом. Это замысловатый плетеный узор, имеющий три угла. По одному на Ясновидение каждого из трех порядков.
К моим щекам приливает горячая кровь.
– Да, немного, – говорю я, вновь натянув плащ на плечи и радуясь тому, что между Наставницей Кирой и меткой под моим рукавом появился еще один защитный слой.
– Как будешь готова, можешь начинать, – говорит она.
Я делаю глубокий вдох и кладу ладони на кости. Комната немного качается, и я зажмуриваю глаза. Знакомое тянущее ощущение внизу живота кажется мне сейчас чем-то вроде моего старого доброго друга. Я сосредоточиваю внимание на трапезной, и передо мной встает видение. Прислужники разносят большие блюда с тефтелями в густом соусе из сливок, а также с вареной картошкой и овощами, жаренными на гриле. На столах через равные промежутки расставлены вазочки с засахаренными ягодами и графины, полные сидра. Я оглядываюсь в поисках какого-нибудь указания на число, день недели или время, но не нахожу ничего, что говорило бы о том, другом или третьем.
Я едва не выхожу из видения, чтобы сказать Наставнице Кире, что так и не смогла ничего увидеть – это куда безопаснее, чем описать ей эту трапезу и обнаружить, что я заглянула слишком далеко вперед или назад. Но, возможно, есть и другой путь, возможно, если я еще больше сосредоточусь, то все-таки смогу выяснить, о каком дне идет речь. Я вспоминаю, как Нора водила меня по замку наутро после моего приезда, и думаю об огромной кухне, прилегающей к трапезной.
Центр моего внимания смещается, и я вижу перед собой кухню замка, в которой царит полный беспорядок. По обе стороны длинного деревянного стола стоят помощники повара, шинкуя зелень и нарезая овощи. Маленькая, кругленькая женщина – судя по тому, как все вокруг ускоряют работу, когда она смотрит в их сторону, и есть главная повариха – громко выкрикивает приказы. Внутри громадного очага в дальней стене видны три гигантских котла, в которых кипит ароматное рыбное рагу. На другом столе остывают караваи ржаного хлеба – их тут несколько десятков.
Мое горло сжимает страх. Это совершенно иная трапеза. Почему-то, переключившись на кухню, я перенеслась в другое время, либо вперед, либо назад. Видение тускнеет, разбивается на куски, начинает вращаться. У меня сейчас такое чувство, будто я качусь по крутому склону холма и ничего не могу с этим поделать. Я вспоминаю, чему меня учила моя мать. Как она говорила, чтобы я концентрировала все свое внимание на чем-то одном – на одном человеке, на одном моменте времени. Но я понятия не имею, какой передо мной момент, не представляю, откуда плясать. Возможно, я вижу то, что происходило несколько лет назад или будет происходить несколько лет спустя.
