чувством направления, так, кстати, с помощью этой его способности, удалось определить точное
месторасположение Алекса.
Во-вторых, он мог одним касанием руки ввести в ступор любого человека и заставить его
выполнять некоторые действия, при условии, что контакт с рукой не будет прерываться. Стоило
только отпустить контролируемого человека, как примерно через десять секунд, тот полностью
приходил в себя, но оставался, еще некоторое время рассеян, либо дезориентирован. Правда, на
разных людей эта сила действовала по-разному, чем крепче сила воли у человека, тем труднее его
контролировать. Иван, так же рассказал, что в ордене много людей обладающих теми или иными
способностями, но в большинстве случаев это целительство.
От размышлений Алекса оторвал Иван, который стараясь привлечь его внимание, толкал его
локтем в бок и пытался, что-то объяснить мимикой и знаками. Но, наконец, осознав тщетность
своих попыток, он бросил это дело и, почти не разжимая губ, еле слышно прошептал сквозь
зубы: «Сейчас я его обезврежу. Будьте готовы». К чему именно быть готовым, до Алекса, что-то
не доходило. К схватке со служителем закона или к бегству? Не успел он четко сформулировать
направленность своих мыслей, как Иван уже начал решительно действовать. Он дернул за ручку
и вышел из машины.
– И куда это ты собрался? – Окрикнул его инспектор Кувыкин и, обойдя машину, приблизился
к Ивану, наведя на него пистолет. – Стой, где стоишь.
– Я в туалет хочу, – заявил монашек, невинно потупив глазки. – Что за это уже
расстреливают?
– Таких оболтусов как ты, расстреливают без предупреждения!
– На, стреляй! Убей сына!! – неожиданно закричал Иван и рванув на себе куртку, попёр на
Кувыкина. – Никого не жалей!!!
От неожиданности инспектор чуть не выронил пистолет и не в силах вымолвить и слова,
лишь отшатнулся назад.
– Какого… сына? – спросил он, находясь в легком ступоре. В голове сразу же закрутились
мысли о бурной молодости и возможности иметь отпрыска примерно двадцати лет отроду. Ствол
пистолета немного пригнулся к земле, и Иван, ни медля, ни секунды кинулся к инспектору и
схватил его за руку держащую пистолет. Пара долей секунды борьбы и Кувыкин замер. Теперь,
пока рука Ивана держала его – он был как марионетка.
– Как я его? – Спросил монашек, улыбаясь во все тридцать два зуба.
– Ты что с ума сошел? – из машины с криком выскочила Тэйя. – Он мог тебя застрелить!
Неужели нельзя было поосторожнее?
– Да ладно тебе – махнул свободной рукой Иван. – Все обошлось. Ключи! – Потребовал он у
инспектора и тот тупо протянул ему требуемый предмет. Они тут же перекочевали в руки к Тэйе,
а та в свою очередь освободила Алекса от наручников.
– Так! – взяла инициативу в свои руки Тэйя. – Сейчас ведем инспектора в придорожные
лесопосадки и…
– И пристрелим его! – закончил фразу Иван и глупо захихикал.
– Еще слово и я тебя сама пристрелю! – Пригрозила Тэйя и продолжила. – И прицепим его же
наручниками к дереву. А сами после этого садимся в свою машину и сматываемся, пока не
приехали гости.
Через несколько минут инспектор крепко, как свою возлюбленную, обнимал ствол дерева и
громко ругал малолетних преступников, которым после этого все равно не жить на белом свете.
Посмеиваясь, ребята направились к машине.
– Здорово ты его ошарашил, – сказал Алекс, обращаясь к Ивану. – Я бы так придумать,
наверное, не смог.
– Да ладно тебе, – ответил тот. – Как говорил Суворов: «Удивил – значит победил!»
