– Почему вы не вызвали полицию?
– Не знаю. – Джек взглянул на меня с легкой улыбкой. – У вас есть желание ее вызвать?
– Нет.
– Почему же?
Настала моя очередь улыбнуться.
– Не знаю. Но не хочу.
– То-то же, – кивнул Джек.
Некоторое время мы молча посасывали коктейль. Джек не спеша гонял льдинки в своем стакане, внимательно приглядываясь к ним, потом медленно произнес:
– Я чувствую, тут надо делать что-то большее, чем обращаться в полицию.
Сейчас не тот случай, когда можно переложить ответственность на кого-то.
Да и что, в конце концов, может сделать полиция? Это не труп, и мы это знаем. Это… – он дернул плечом, и лицо у него помрачнело, – это что-то страшное. Что-то… я даже не знаю, что. – Он поднял взгляд и посмотрел на всех нас. – Я только знаю и каким-то образом уверен в том, что мы не имеем права допустить здесь ошибку. Что существует выход – разумный, единственно правильный выход, одна-единственная вещь, которую нужно сделать, – и если мы ее не сделаем, если ошибемся, произойдет что-то ужасное.
Я спросил:
– Что сделать, например?
– Не знаю. – Джек повернулся и посмотрел в окно. Потом опять перевел взгляд на нас и едва заметно улыбнулся. – У меня неудержимое желание… обратиться непосредственно к президенту в Белый дом, или к начальнику штаба армии, шефу ФБР, в морскую пехоту или кавалерию, к кому угодно. – Он покачал головой, криво усмехаясь собственной решительности. – Майлз, я имею в виду вот что: нужен кто-то – неважно кто, лишь бы это был тот самый человек, который усвоил бы сразу и бесповоротно, насколько это важно. И я хочу, чтобы он, или они, сделали то, что нужно, без ошибки. А все дело в том, что человек, с которым я бы связался, даже если он выслушал бы и поверил мне, может оказаться совсем не тем человеком, который поступит наилучшим образом. В чем бы это ни заключалось. Но одно я знаю наверняка – это дело не для городской полиции. Это… – он опомнился, сообразив, что повторяется, и замолчал.
– Знаю, – откликнулся я. – У меня точно такое же чувство – что все надежды мира сосредоточены на нас.
В медицине иногда, в тяжелых ситуациях, ответ или ключ к решению возникает практически ниоткуда; видимо, это делается где-то в подсознании.
Я спросил:
– Джек, какой у вас рост?
– Метр семьдесят пять.
– Точно?
– Ну да. А что?
– А какой, по-вашему, рост у тела внизу?
Он внимательно посмотрел на меня, потом произнес:
– Метр семьдесят пять.
– А вес ваш какой?
– Семьдесят. – Он кивнул. – Да, примерно столько же весит и тело. Вы попали в яблочко: у него мои размеры и строение тела. Однако оно не очень похоже на меня.
– И еще. У вас есть штемпельная подушечка?
Он повернулся к жене:
– Есть у нас?
– Что?
– Штемпельная подушечка? Для экслибрисов.
– Да. – Теодора поднялась и подошла к столу. – Где-то тут есть. – Она нашла подушечку, Джек взял ее, потом из другого ящика вынул лист бумаги.
Я подошел к столу, и Бекки вслед за мной. Джек намазал краской подушечки всех пяти пальцев правой руки и протянул их мне. Я взял его кисть, придавил пальцы, старательно раскатывая каждый, к листу бумаги и получил полный ряд четких отпечатков. Потом я взял подушечку и лист.
– Пойдете, девушки? – указал я на дверь.
Они посмотрели друг на друга, их совсем не тянуло возвращаться к этому бильярдному столу, но и оставаться тут одним не хотелось. Бекки сказала:
– Не хочу, но пойду.
Теодора тоже кивнула.
Внизу Джек включил лампу над бильярдом. Она слегка покачивалась, и я придержал ее за абажур. Но пальцы у меня дрожали, и я только сделал хуже.
