– Хаябуси Иори! – объявил распорядитель.
Юноша поднялся на сцену, держа саксофон у левого бедра. Среди присутствующих некому было отметить, что именно так принято носить меч… Пристроив на пюпитр ноты, он церемонно поклонился; быстрым движением поднял инструмент, глубоко вздохнул – и начал.
Музыка хлынула стремительными волнами, перетекающими друг в друга, сплетающимися в сложном многоголосии. Заворожённые виртуозной игрой, экзаменаторы не сразу осознали одну странность.
«Что он играет?» – Оно растерянно смотрел в свои бумаги, где возле имени Хаябуси значился «Лунный этюд» в переложении для саксофона. Но, словно под гипнозом, продолжал безмолвно прислушиваться.
Декана Сугияму смутить было значительно труднее.
– Позвольте! – едва мелодия смолкла, он покинул своё укрытие и почти подбежал к столу комиссии. – Хаябуси-сан, что вы сейчас исполнили? Это же партия виолончели!
Не говоря ни слова, юноша снял с пюпитра ноты, украшенные печатью факультета, и с почтительным поклоном подал декану. Тот просмотрел их. В самом деле виолончель. Как он сыграл?!
Сугияма изумлённо покачал головой.
– Понятно, – и перешёл на официальный тон: – Хаябуси-сан, пожалуйста, задержитесь после экзамена.
– Да, сэнсей.
Фуюмацу сердито постукивал пальцем о палец.
– Как бы ни произошла подмена, ему следовало сообщить комиссии об ошибке, а не демонстрировать тут свою исключительность. Поразительно дурные манеры.
– У меня складывается впечатление, – заметил Сугияма, – что действия этого юноши в любом случае не найдут у вас понимания. Чем он так не угодил вам?
– Я ко всем отношусь одинаково.
Декан только усмехнулся. Фуюмацу вспыхнул:
– С формальной точки зрения Хаябуси Иори исполнил предложенное ему произведение. Но в документах значится иное задание. Думаю, было бы наиболее приемлемо предложить ему всё-таки сыграть нам «Лунный этюд». Так мы оценим его техническую подготовку, а не способность к вольной импровизации. Если он действительно настолько хорош, то с лёгкостью выполнит нашу просьбу.
Сугияма нахмурился, заставив Фуюмацу напрячься. Не перегнул ли он палку? Прочие экзаменаторы сидели тихо, словно набрав в рот воды.
– Ну, хорошо, – неожиданно согласился декан. – Оно-сэнсей, пригласите, пожалуйста, Хаябуси-сана.
Когда Иори явился, он без предисловий протянул ему ноты:
– Вам хватит получаса на подготовку?
– Хай.
Расположившись в коридоре на подоконнике, юноша внимательно изучил задание; извлёк саксофон из футляра, поправил мундштук, сыграл первые такты, выхватил пару музыкальных фраз из середины и финала этюда. Всё это заняло у него не более десяти минут. Потом он расправил плечи и застыл, будто часовой на посту, бесстрастно следя за дверью аудитории.
С другой стороны той же двери представители комиссии напрягали слух, еле сдерживаясь, чтобы не выглянуть в щёлку. Тишина интриговала их куда сильнее, чем они готовы были признаться. Один Сугияма с флегматичным видом изучал рекомендацию Иори, которой его снабдил Мацуда-сэнсей.
– Он же всё равно ничего не делает, – осмелился предложить Утида. – Может, позвать его прямо сейчас?
– Мы дали ему полчаса, – сухо напомнил декан. – Даже если он тратит их на чтение комиксов, беспокоить его не годится.
Пришлось им подождать. Но едва истекла последняя минута отведенного времени, Оно уже стоял на пороге аудитории.
– Заходите, Хаябуси-сан!
Заняв указанное ему место, Иори безупречно вежливым тоном попросил разрешения приступать. Сугияма кивнул, и он с прежним спокойствием исполнил «Лунный этюд». Свободно, без единой ошибки, словно потратил на репетиции по меньшей мере неделю.
