– Вы не считаете музыку достойным занятием? – вырвалось у него.
– Нет, почему же…
«Но не для Иори», – обречённо закончил мысль старый преподаватель.
Тон Хаябуси оставался тёплым и дружелюбным, но взгляд изменился, стал пронзительным и бесстрастным, словно у дикого сокола. Мацуда вдруг поймал себя на желании оказаться как можно дальше отсюда. Поднявшись, он вежливо распрощался. Сэнсей уважительно проводил гостя до дверей.
Выйдя за ворота, тот невольно перевёл дыхание. Отчего-то отец Иори вызвал у него самый настоящий ужас.
Переступив порог кабинета, Ольга сразу опустилась на колени, низко кланяясь. Хаябуси не отреагировал. Держа перед собой обнажённую катану, он аккуратно постукивал по лезвию головкой учико, покрывая сталь тончайшим слоем полировочного порошка.
Девушка молча выпрямилась, положила ладони на бёдра и замерла. Благодаря постоянной практике она теперь могла больше часа сидеть в «сэйдза» без особого дискомфорта. А уж терпения ей было не занимать.
Сэнсей слегка наклонил меч, оценивая результат своих усилий. Потом взял салфетку, пропитанную гвоздичным маслом, и принялся протирать клинок.
– Откуда вы знали, Серинова-сан? – спросил он, не поворачивая головы.
– Что именно, господин?
– Помнится, прошлым летом вы заявили, что Иори может стать великим саксофонистом. Я тогда счёл ваши слова преувеличением. Но сегодня ко мне приходит его учитель музыки и говорит то же самое. Откуда вы знали?
– Я вижу вещи такими, каковы они есть.
– Вы способны достоверно предсказывать будущее?
Ольга пожала плечами.
– Будущее – набор вероятностей. Обычно человек волен выбирать. Правда, большинство предпочитает без затей плыть по течению.
– Но вы, несомненно, подправляете происходящее по своему усмотрению?
– Конечно.
– Интересно, почему тогда вы до сих пор не взялись убеждать меня послать Иори учиться в университет искусств? Не потому же, что испугались моего гнева… Вы ведь хотите сделать его музыкантом.
– Да, господин, – спокойно согласилась Ольга. – Но сейчас я не намерена вмешиваться.
Отложив салфетку, он с интересом поднял глаза на россиянку.
– Иори придётся самому убедить вас, сэнсей. Это уже его битва.
– Вот как?
– Я не вправе решать за него. Если он не сумеет отстоять себя и свой Путь, значит, при всех своих талантах он так и остался пустым местом. А сможет – будет ценить то и другое по-настоящему. Судьбу и выбор нельзя поднести на блюдце. Тем более самураю.
– Что ж, вы вполне последовательны в своих действиях. Признаю, вы многому его научили. Кстати, я заметил поразительную любовь некоторых учеников к уборке в додзё. Вы там с пользой проводите время, не так ли?
– Вам судить, господин.
– Я и сужу. До вашего появления все они куда больше ценили утренний сон. Кроме Иори, конечно, – но ему просто некуда было деваться.
Не вставая, Хаябуси медленно занес катану над головой. Серебряная молния сверкнула перед лицом девушки, застыв на уровне её пояса. Сэнсей внимательно осмотрел лезвие; взял лежащие рядом ножны и убрал в них меч.
– Ничего не имею против ваших занятий, – продолжил он. – Наоборот, стараюсь вам не мешать. Впрочем, я не поэтому вас позвал. Вам никогда не доводилось работать телохранителем?
– Нет, господин.
– Придётся заняться.
– Кого я должна охранять?
Хаябуси протянул ей узкую полоску плотной бумаги. Сверху латиницей было выведено: «Жан Ферье». Ниже красовались фотография полноватого мужчины и приписка по-японски: «52 года, общественный деятель. Языки: японский, французский, английский, немецкий».
